Елена Прудникова - Мифология «голодомора»

Заняться хозяйством барина могли заставить либо крайняя нужда (и то не всегда), либо энтузиазм. Но даже если помещик жил в своем имении и занимался сельским хозяйством, толку от этого было мало. Он, по большей части, не знал никакого иного способа возделывания земли, кроме крестьянского — разве что поля крупнее да лошади лучше!

Слишком много разнородных качеств должно было сойтись в одном человеке, чтобы он стал успешным прогрессивным сельским хозяином. Он должен был являться человеком образованным, знать языки (чтобы ездить по миру, перенимая чужой опыт, ибо отсталое российское хозяйство мало чему могло научить) — то есть быть человеком по преимуществу городским и богатым. Одновременно он должен был хорошо знать российское сельское хозяйство, чтобы суметь адаптировать чужие успехи к нашим условиям — а значит, вырасти в имении, желательно небогатом, где хозяин сам наблюдает за работами. Ему нужны большие деньги, поскольку малыми вложениями и за короткие сроки такое запущенное хозяйство не поднимешь, талант и земледельческое чутье. Судите сами, много ли таких было?

Успехи русских помещиков на ниве интенсивного хозяйства насчитывались единицами, да и те не получали развития: умирал энтузиаст, и все прекращалось. В большинстве случаев получалось так, что, пытаясь вести дела на иноземный манер, хозяин механически пересаживал чужой опыт на нашу почву, и толку никакого не выходило. Дорогие иноземные машины ломались от неумелого использования, породистый скот погибал либо быстро вырождался, сортовые семена в нашем климате не всходили либо не приносили зерна, и т. д.

Но это отдельные энтузиасты — а основная масса российской «элиты» не делала и того.

« Глубокое невежество подавляющего большинства русского провинциального дворянства первой четверти XIX века, его упорное нежелание принимать активное личное участие в хозяйственной, общественной и культурной жизни своего уезда, своей губернии и своего государства — все это крайне отрицательно сказывалось на развитии производительных сил и просвещения в центрально-нечерноземных губерниях России, резко сужая возможности помещиков региона принять деятельное участие в процессе преобразования традиционных основ аграрного строя » [99] Козлов С. Аграрные традиции и новации в дореформенной России. М., 2002. С. 44. , — пишет современный исследователь Сергей Козлов.

Тут, кстати, прекрасной иллюстрацией может опять же послужить великая русская литература, снабдившая нас великолепной галереей социальных паразитов, но не нашедшая места на своих необозримых просторах сельскохозяйственному труду ни в каком виде. Там и вообще-то нет мужиков, кроме дворовых да опереточных…

Итак, барин имел возможность реформировать свое хозяйство, но не имел желания и опыта. Крестьянин опыт имел — века и века он хозяйствовал в этом климате, на этой земле. А имел ли он желание и возможность?

С учетом того, что лишь на рубеже XVIII и XIX веков барщина была законодательно ограничена тремя днями (и то на бумаге), можно себе представить, как обрабатывались крестьянские клочки и в какое состояние они пришли за сто с лишним лет. На нормальную обработку земли у мужика попросту не было ни времени, ни сил — что уж тут говорить хоть о каком-то развитии крестьянских хозяйств в XVIII веке! К XIX веку барщину, как уже говорилось, законодательно ограничили — хотя строгость российских законов и компенсируется необязательностью их исполнения, но все же пошел какой-то дрейф. Зато стало нищать дворянство и, соответственно, принялось выжимать последние соки из своих поместий.

Онегинским крестьянам все же повезло: столичный вертопрах не хотел заниматься хозяйством, да и денег ему поначалу требовалось не слишком много.

Про первого соседа все понятно. А вот почему второй «лукаво улыбнулся»?

Сие понять нетрудно. Молодой барин, отдохнув в деревне, вернется в столицу, которая требует куда больше денег. Вскоре «легкого оброка» ему станет не хватать, и он приищет себе немца-управителя, как дядюшка Елизаветы Водовозовой генерал Гонецкий (кстати, примерно ровесник Онегина). А дальше будет вот что…

…Неподалеку от деревеньки, где проживала десятилетняя Лиза, находилось поместье старшего брата ее матери, генерала, который служил в Петербурге, а в именье поставил немца-управителя. Была одно время такая мода на иностранцев, считалось, что цивилизованный европеец и хозяйство приведет в цивилизованный вид. Беда была лишь в том, что брали-то кого попало, лишь бы говорил с акцентом. Да и поднять хозяйство, одновременно посылая деньги в столицу, невозможно технически.

И вот к помещице зачастили крестьяне генеральского имения. Сперва та их гоняла — не ее дело лезть в чужие дела — но когда они чуть ли не всей деревней пришли и под дождем стояли несколько часов на коленях возле крыльца, все же соизволила выслушать. Вот отрывок из письма, которое они послала своему старшему брату, когда, выслушав жалобы, приехала в его имение с «инспекцией».

« Все ваши крестьяне совершенно разорены, изнурены, вконец замучены и искалечены не кем другим, как вашим управителем, немцем Карлом… Извольте сами рассудить, бесценный братец: в наших местах „барщина“ состоит в том, что крестьянин работает на барина три и не более четырех дней в неделю [100] Притом, что к тому времени законом было установлено, что барщина должна составлять не более трех дней. . У Карлы же барщину отбывают шесть дней с утра до вечера, а на обработку крестьянской земли он дает вашим подданным только ночи и праздники. Ночью и рабочий скот отдыхает, может ли человек работать без отдыха? В одни же праздники, если бы даже никогда не мешали дожди, крестьянин не мог бы управиться со своим наделом. А потому и произошло то, что гораздо более половины ваших крестьян оставляют землю без обработки …

Могу сказать вам, мой братец любимый, что из сего выйдет то, что вы, когда кончится контракт с Карлою, потеряете весь профит, который можете получить, как помещик, от своей земли, и оная обратится в настоящий пустырь, на котором будут произрастать разве сорные травы. Сие происходит оттого, что немец свел на нет хозяйство ваших крестьян: во дворах и хлевах огромного числа ваших подданных хоть шаром покати, — ни коровы, ни лошаденки, ни куренка, ни поросенка, ни овцы. Нет домашних животных — нет и навоза, а без оного бесплодная земля нашей местности не может родить ни хлеба, ни даже подстилки для скотины.