Елена Прудникова - Мифология «голодомора»

На Украине в 1933 году процент коллективизации составил 69 % [153] Социалистическое строительство СССР (1933–1938). М.; Л., 1939. С. 85, 161. . В абсолютном выражении она характеризуется такими цифрами: в 1932 году колхозов было 25 300, колхозных дворов — 3 млн 277 тысяч. В 1933 году: колхозов — 24 200; колхозных дворов — 3 млн 244 тысячи [154] Колхозы во второй Сталинской пятилетке. М.; Л., 1939. С. 2. . Разница в 1–2 % никаких тенденций уже не обозначает. Наоборот: то, что после столь тяжелого, голодного года число колхозов уменьшилось всего на 2 %, показывает, что новую форму хозяйствования на селе приняли. Для сравнения вспомним, с каким трудом проходила также поддержанная всем организационным ресурсом правительства столыпинская реформа.

Оно и неудивительно, если знать, что к 1933 году в системе МТС работали уже около 100 тыс. тракторов, 50 тыс. молотилок, 25 тыс. двигателей и локомобилей, 10 тыс. комбайнов, 8 тыс. грузовых автомобилей и значительный парк сложных машин, общей стоимостью около 2 миллиардов рублей [155] РГАСПИ. Ф. 17, опись 163, д. 984, л. 158. .

Украина не была исключением. Там в 1932 году существовало 445 МТС, а в 1933 году — 606 МТС. В 1933 году сельское хозяйство УССР получило 15 000 тракторов, 2500 комбайнов, 5000 сложных машин [156] На фронте сельскохозяйственных заготовок. М., 1933. № 24. С. 27. . На 1 июня 1932 г. в украинских МТС насчитывалось 18 208 тракторов — то есть прирост тракторного парка за год составил почти 90 %. Их количество постоянно увеличивалось, и на 1 января 1934 г. тракторный парк Украины для обработки 19 860 тыс. га состоял из 51 309 единиц [157] Для сравнения: на 1 июля 1933 г. тракторный парк в сельском хозяйстве Германии составлял 16 695 единиц для обработки 12 000 тыс. га пашни. (Источник: Annuaie International de Staistique Agricole, Rome. Цит. По: Капиталистические страны в 1913, 1920–1936 гг. М., 1937. С. 6 и 142.) , т. е. на каждый трактор в среднем приходилось около 400 га. Из них в совхозах находились 16 074, в МТС — 34 235 и в колхозах — 1000 шт.

В том числе по областям:

Киевская — 6139 шт.

Черниговская — 1876

Винницкая — 5005

Харьковская — 8342

Одесская — 10 876

Днепропетровская — 10 042

Донецкая — 8024

АМССР — 1007 [158] Социалистическое строительство СССР. Статистический ежегодник. М., 1935. С. 293, 313.

Это был основной фактор, закрепивший реформу. Всей этой технике на поле у единоличника было попросту нечего делать, даже если весь надел свести в одно место. Да и захочет ли кто после тракторов и комбайнов снова запрягать волов, пусть даже и своих, и браться за ручки плуга, пусть бы даже и собственного? Они что — мазохисты ради идеи «трудового хозяйства»?

Столыпин за три года только подступил к аграрной реформе. Советское правительство за три года ее провело. К 1933 году на селе сложилась совершенно другая экономическая система. Аграрный сектор начал на самом деле кормить не только себя, но и страну, причем с каждым годом все меньшим и меньшим числом работников.

Однако сказать, что эти три года были трудными, — значит попросту сотрясти воздух. Они был кошмарными, безумными и завершились голодом — при нормальном урожае! — в причинах которого мы и продолжаем разбираться. История российского сельского хозяйства имеет к ним самое непосредственное отношение, являясь первыми пунктами системного кризиса. Но и следующие пункты не лучше. Дело в том, что реформа с самого начала, и даже до него натолкнулась на отчаянное сопротивление на всех уровнях. Кроме одного — крестьянского: беднота и маломощные середняки все равно, несмотря ни на кулацкий террор, ни на совершенно запредельный бардак, в массе своей стояли за колхозы (или, по крайней мере, не против).

Но остальные!

В партийной верхушке спектр разногласий был — от края и до края. В соответствии с риторикой эпохи, стороны называли «правым» и «левым» уклонами. Суть этих уклонов сформулировал опять же Сталин на ноябрьском Пленуме ЦК 1928 года.

С «правым» уклоном все просто. Это была позиция партийных «умеренных», перепуганных курсом правительства потому, что такого никто никогда не делал. Они стояли за прежний, экстенсивный путь развития страны. Думаем, на этом можно завершить изложение их позиции.

«Левых» Сталин определил следующим образом: это те, «которые хотят чрезвычайные меры превратить в постоянный курс партии», — и назвал это троцкизмом. Можно было и как-нибудь иначе назвать — не в том суть. Основной проблемой был не лидер, а тысячи низовых стихийных леваков , которые искренне полагали себя сторонниками генеральной линии. Они не врали, они просто так ее видели!

По ходу разговора Сталин дает краткую и образную характеристику обоих уклонов.

« Например, правые говорят: „ Не надо было строить Днепрострой“, а левые, наоборот, возражают: „ Что нам один Днепрострой, подавайте нам каждый год по Днепрострою“ …

… Правые говорят: „ Не тронь кулака, дай ему свободно развиваться“, а „левые“, наоборот, возражают: „ Бей не только кулака, но и середняка, потому что он такой же частный собственник, как и кулак“ …

… Правые говорят: „ Наступили трудности, не пора ли спасовать“, а „левые“, наоборот, возражают: „ Что нам трудности, чихали мы на трудности, летим вовсю вперед“ …»

Именно тогда на вопрос, какой из этих уклонов хуже, Сталин сказал: «Оба хуже». Оба пути, как правый, так и левый, вели в пропасть. Но ни первым, ни вторым этого было, естественно, не объяснить. Правые, как могли, спасали страну от «сталинского авантюризма», левые, наоборот, теряя штаны, рвались к коммунизму. И те, и другие, впрочем, нередко сочетали работу на общее благо с совершенно буржуазной заботой о собственном благосостоянии — для чего воровали, брали взятки, а то и откровенно мародерствовали. Также они дружили с партийной оппозицией, которая как раз в это время перешла от дискуссий к подрывной работе. Это был один из электродов, которые подогревали ситуацию в деревне до точки кипения. Вторым стали кулаки, торговцы, разного рода «бывшие» — офицеры, белогвардейцы, амнистированные бандиты. А вокруг бушевал организационный период реформы, проводимой вместо тридцати лет за три года.

Скучно не было никому!

Как отреагировали на коллективизацию кулаки? Так, как и должны были, — как же еще-то? У них прямо из рук вырывали экономическую власть над селом, доходы, почет и уважение. И они сопротивлялись в меру ума, энергии и изворотливости. Тем более что такого никто никогда не делал, и даже районные власти и советский актив сплошь и рядом относились к идеям правительства скептически.

Ситуация усугублялась тем, что советская власть после окончания войны, стремясь покончить с расколом в обществе, объявила широчайшие амнистии, причем не только участникам белого движения, но и бандитам. Те, естественно, не отказывались — однако далеко не все собирались сложить оружие. Множество упорных врагов, разойдясь по селам, ждали только часа — и теперь решили, что этот час приближается. Собственно, и прошло-то всего ничего — меньше десяти лет.