Николай Васильев - Америка с чёрного хода

Вкусив от благ американского «киноискусства», я возвращаюсь в отель и перед сном просматриваю местную газету. На первой странице, под заголовком «Побольше снарядов», помещено сообщение о прессконференции у генерала Мак-Нотона. До конца сентября 1944 года Мак-Нотон командовал Первой канадской армией, находившейся на Западном фронте. Высказываясь за увеличение производства снарядов, генерал объясняет возрастающую потребность в боеприпасах тем, что приближающаяся зима коренным образом изменит военную тактику. Мобильная фаза войны, по его мнению, должна закончиться и смениться осадной. Таким образом, генерал полагает, что война, по существу, должна перейти в стадию застоя.

Выводы и аргументы вчерашнего командующего канадской армией в Европе совершенно неожиданны. Советская Армия продолжает успешно наступать в Венгрии, Югославии, Польше, Восточной Пруссии и Северной Финляндии, отвлекая на себя двести двадцать вражеских дивизий, в том числе двести немецко-фашистских. Что-то не видно, чтобы на Советско-германском фронте наступала стадия застоя. Следовательно, Мак-Нотон предполагает, что она наступит на Западном фронте, у союзников. А может быть, не предполагает, а прямо планирует? Не его ли имел в виду мистер Гарти, когда говорил об американских и канадских генералах, которые предпочли бы воевать вместе с Гитлером против Советского Союза, чем с Советским Союзом против Гитлера?

Впоследствии я узнал, что буквально через несколько дней после этой публичной агитации в пользу застоя на фронтах Мак-Нотон был введен в состав канадского правительства в качестве министра национальной обороны. Очевидно, высказанная генералом точка зрения вполне соответствовала стратегическим установкам канадских правящих кругов и их хозяев в Соединенных Штатах и Англии. На другое утро я поднимаюсь рано, но автобус на Монреаль отправляется с большим опозданием. Дорога почти все время идет вдоль реки Оттавы, мимо лугов и полей, одиноких фермерских домов и небольших деревушек. Через несколько часов мы в Монреале.

Монреаль – самый крупный город не только в провинции Квебек, но и во всей Канаде. В Монреале свыше восьмисот тысяч жителей. Именно здесь, а не в официальной столице Оттаве, находится центр коммерческой, финансовой и промышленной жизни страны. Именно через Монреаль осуществляется и влияние американских монополий на экономику и политику Канады. Банки Монреаля, контролирующие крупнейшие предприятия Канады, сами находятся в зависимости от американского финансового капитала, в первую очередь от Моргана и Рокфеллера. За время войны инвестиции американского капитала в канадскую промышленность выросли с 2,1 миллиарда долларов в 1940 году до 5 миллиардов и с тех пор продолжают беспрерывно увеличиваться. Канадская металлургия, машиностроение, бумажная и лесная промышленность, горнорудное дело в той или иной степени находятся под американским экономическим контролем.

Монреаль гораздо оживленнее, чем Виннипег и Оттава, не говоря уже об Эдмонтоне. В городе много больших зданий – этаких доморощенных небоскребов.

На окраине города расположен университет – довольно неуклюжая комбинация из нескольких корпусов сугубо урбанистического стиля.

Провинция Квебек, населенная, по преимуществу, потомками выходцев из Франции, – оплот католической церкви в Канаде. В Монреале много католических соборов. Крупнейший из них – собор Сен-Жозеф. Он сооружен на холме, и к нему ведет широкая каменная лестница в триста ступеней. Как мне рассказал словоохотливый шофер такси, возивший меня по городу, у жителей Монреаля существует обычай, явно отдающий средневековым варварством: если девушке из набожной семьи случится «согрешить», то она должна во искупление своих грехов подняться по этой лестнице на коленях.

У входа в собор висит курьезное объявление: женщинам, носящим вместо платья брюки и приходящим в брюках на богослужение, предлагается на время пребывания в соборе обязательно надевать пальто…

В Монреале есть музей восковых фигур, носящий громкое название «Канадский исторический музей». «История», представленная в музее, оказывается очень своеобразной. Экспонаты музея иллюстрируют почти исключительно эпизоды религиозных преданий. В огромном количестве представлены постные физиономии католических святых и римских пап. В небольшом числе имеются экспонаты, посвященные истории открытия и колонизации Канады, но они также представлены в кривом зеркале религии. В этом «историческом музее» вы можете узнать, что первые французские колонизаторы, прибывшие с Жаком Картье, были вооружены не столько мушкетами, сколько крестами, которыми они благословляли покорных и жаждущих обращения в христианство индейцев.

После краткого тура по городу забираюсь в вагон поезда Монреаль – Нью-Йорк. На этот раз мне посчастливилось достать отдельное купе. Как только я собираюсь улечься, раздается стук в дверь, и тотчас появляется агент канадской таможни. Это значит, что мы находимся возле , границы Соединенных Штатов. Начинается процедура проверки паспортов и таможенный досмотр багажа. Процедура затягивается. Поезд трогается с места только после ее окончания. Но через несколько минут он останавливается снова. Теперь в вагоне появляются уже американские таможенники. Они проводят осмотр и проверку документов еще медленнее. Когда ворчливые представители американских властей наконец покидают купе, я немедленно засыпаю.

Утро следующего дня застает меня уже на полутемной платформе вокзала в Нью-Йорке. Так, «с черного хода» совершается мой въезд на территорию Соединенных Штатов.

На неказистом перроне нью-йоркского вокзала заканчивается мое путешествие из Москвы в Нью-Йорк, начавшееся десять дней тому назад. Позади остались семнадцать-восемнадцать тысяч километров, которые в силу обстоятельств военного времени мне пришлось покрыть по весьма причудливой трассе. На одном конце этой трассы – столица гигантской и могучей страны, самое существование которой является залогом прогресса и светлого будущего человечества. На другом ее конце – тоже столица, – пусть неофициальная, – столица страны, которая тогда еще воевала в составе англо-советско-американской коалиции против фашистских агрессоров, но вскоре по-окончании войны возглавила силы мировой реакции и сама превратилась в агрессора.

В этой стране мне предстояло прожить три года.

Когда я приехал в Нью-Йорк, многие американцы, с которыми мне пришлось познакомиться, считали своим долгом предупредить меня, что по Нью-Йорку нельзя судить обо всей стране. «Нью-Йорк не Америка», – словно сговорившись, повторяли они. По их словам, Нью-Йорк представлял собой какое-то исключение из общего правила, едва ли не особый случай.