Эрнест Хемингуэй - Старый газетчик пишет...

В конце 1923 г. Хемингуэй вынужден был оставить работу в качестве штатного сотрудника торонтской «Стар»; после короткого пребывания в Канаде и США он вернулся в Париж, чтобы целиком посвятить себя литературе. Таким образом, его журналистская деятельность на некоторое время отошла на второй план.

В 1933 году Хемингуэй, уже будучи известным писателем, согласился периодически сотрудничать в американском журнале «Эсквайр». Однако открываем мы раздел «Тридцатые годы» не этими корреспонденциями, а несколькими отрывками из публицистической книги Хемингуэя «Смерть после полудня», которые очень важны для понимания характера творческих поисков писателя в тот период, его отношения к классическому наследию, его политических позиций.

Последний вопрос — о политической позиции Хемингуэя в начале 30-х годов — требует особого разговора. Надо вспомнить, что в те годы капиталистический мир, и в первую очередь Соединенные Штаты, сотрясали мощнейшие социальные бури. Великий кризис затянулся на годы, вызвав лавину банкротств, массовую безработицу, разорение фермеров, «голодные марши», разгонявшиеся силой оружия, бурные забастовки, которые сплошь и рядом подавлялись правительственными войсками. Социальные вопросы оказались в центре внимания. Прогрессивная творческая интеллигенция Америки ясно осознала, что не имеет права уклоняться от художественного исследования этих проблем. В те годы были созданы многие значительные литературные произведения, в которых американские писатели вскрывали социальные противоречия своего времени, избирали в качестве героев рабочих, бедных фермеров, издольщиков.

Хемингуэй оказался в стороне от этого движения. Тому было много причин, главным образом чисто творческих. Хемингуэй умел писать только о том, что хорошо знал, пережил, прочувствовал сам. И браться писать о том, чего он практически не знал, было противно его убеждениям.

Именно поэтому, завершая книгу о бое быков «Смерть после полудня», Хемингуэй так объяснял свою позицию: «Пусть те, кто хочет, спасают мир — если они видят его ясно и как единое целое. Тогда в любой части его, если она показана правдиво, будет отражен весь мир». Эти слова звучали косвенным признанием, что сам он в то время не видел мир «ясно и как единое целое». И тем более значительно звучат его слова из того же заключительного абзаца: «Самое главное — жить и работать на совесть; смотреть, слушать учиться и понимать; и писать о том, что изучил как следует, не раньше этого, но и не слишком долго спустя».

Эта мысль об ответственности писателя, о его месте в общественной жизни, о его долге писать только о том, что он действительно знает, серьезно волновала Хемингуэя. В его публицистике возникает сложнейшая тема — писатель и революция.

Отношение Хемингуэя к революции совершенно недвусмысленно выражено в его статье «Старый газетчик пишет». «Непосредственно после войны мир был гораздо ближе к революции, чем теперь. В те дни мы, верившие в нее, ждали ее с часу на час, призывали ее, возлагали на нее надежды — потому что она была логическим выводом». Однако и в этой статье, и в статье «В защиту Кинтанильи» Хемингуэй отрицает право писать о революции тех сторонних наблюдателей, для которых это всего лишь модная спекулятивная тема: «Пусть не говорят о революции те, кто пишет это слово, но сам никогда не стрелял и не был под пулями…» Этот знаменитый абзац, многократно цитировавшийся, преисполнен огромного уважения к людям, посвятившим себя революционной борьбе.

Однако в ту пору Хемингуэй находился в плену своей концепции о несовместимости творчества с непосредственной политической деятельностью. Вспомните его слова о том, как, вернувшись с греко-турецкой войны, он решал для себя вопрос, который по существу сводился к дилемме: посвятить себя революции или стать писателем. В те годы Хемингуэй не представлял себе возможность соединения творчества с политической деятельностью. Он был убежден, что писатель должен участвовать в борьбе за лучшее будущее человечества, но участвовать он должен только своим творчеством. Пройдет всего несколько лет, в Испании начнется национально-революционная война против фашизма, и Хемингуэй резко изменит свою позицию.

Впрочем, надо отдать должное, в своей публицистике первой половины 30-х годов Хемингуэй отнюдь не избегал политики. Именно публицистика оказалась тем мостом, который уже тогда в известной мере связал его с прогрессивным лагерем борцов против фашизма. В ряде своих статей, публиковавшихся в 1932–1936 годах в журнале «Эсквайр», Хемингуэй обращался к самой актуальной политической проблеме, волновавшей тогда мир. Этой главной проблемой была угроза новой войны, которую готовились развязать в Европе фашистские государства — Германия и Италия.

Хемингуэй отчетливо видел эту опасность и в полный голос предупреждал о ней человечество.

В 1935 г. Хемингуэй написал для журнала «Эсквайр» статью под названием «Заметки о будущей войне», в которой предсказывал, что в 1937 или 1938 году начнется вторая мировая война, которую развяжут гитлеровская Германия и Италия Муссолини, и напоминал людям, что такое мировая война. «Минувшую войну выиграли союзники, — писал он, — но в маршировавших на парадах полках были не те солдаты, что воевали. Те солдаты мертвы. Было убито более семи миллионов, и убить значительно больше, чем семь миллионов, сегодня мечтают бывший ефрейтор германской армии и бывший летчик и морфинист, сжигаемые личным и военным честолюбием в дурмане мрачного, кровавого, мистического патриотизма. Гитлеру не терпится развязать в Европе войну. Он бывший ефрейтор, и в этой войне он не будет воевать, только произносить речи. Ему самому нечего терять. Зато он может получить все».

Гневом и печалью проникнута написанная в январе 1936 г. статья «Крылья над Африкой», явившаяся прямым откликом писателя на агрессию фашистской Италии против Абиссинии. Гневом против тех, кто развязывает новую войну: «Любить войну могут только спекулянты, генералы, штабные и проститутки. Им в военное время жилось как никогда и нажиться они тоже сумели как никогда». И печалью — к тем простым парням, рабочим и крестьянам Италии, которых Муссолини послал умирать в Абиссинию. Хемингуэй желал им, чтобы они поняли, кто их враг и почему. Обращает на себя внимание в этой статье и точный политический анализ Хемингуэя. Он предсказывал, что Италия «постарается путем тайного сговора с державами обеспечить себе свободу и добиться отмены санкций, ссылаясь на то, что ее военное поражение неминуемо приведет к победе «большевизма» в стране». Хемингуэй прекрасно знал механику этой игры. «Стоит такому диктатору, — писал он, — завопить о большевистской угрозе как о неизбежном следствии его поражения — и сочувствие немедленно окажется на его стороне. Ведь стал же Муссолини героем ротермировской прессы в Англии благодаря утвердившемуся там мифу, что он, Муссолини, спас Италию от опасности стать красной».