Моника Варненска - Бамбук шумит ночью

— Который час?

— Скоро два, — не без труда разглядев цифры на часах, отвечаю я. — Далеко еще?

Длинный и сладкий зевок.

— Надо бороться… любой ценой… с сопливостью… Так же, как с врагом… э-э-э…

Не докончив своей тирады, Си Мон засыпает. Голова его склоняется на грудь, я слышу равномерное дыхание. Нет никакого смысла мучить его вопросами.

Погружаясь в чуткую, то и дело прерываемую дремоту, я где-то около половины третьего ночи вдруг просыпаюсь. Наш газик внезапно остановился. Вокруг машины раздаются голоса. Мы приехали в селение Л., где нам предстоит задержаться на два дня.

Из темноты появляются еле различимые фигуры людей. Их становится все больше и больше — мужчин и женщин. Замечаю, что все они вооружены винтовками. Это «партизанская деревня», не раз атакованная врагом. Крестьяне окружили машину, дружески жмут нам руки, восклицают традиционное «Сабайди!». Сыплются вопросы:

— Как вы себя чувствуете?

— Не мешали ли вам в пути самолеты?

— Очень устали?

— Ночлег вам приготовлен. Хотите спать?

Кто-то хватает у нас из рук багаж. Кто-то показывает дорогу, на миг включая электрический фонарик. Сегодня мы будем ночевать не в гроте, а на земле. Хижина на сваях. Под ногами пружинит бамбуковый пол. Кружка терпкого чая, разостланное одеяло. Ни у кого из нас уже нет сил развешивать противомоскитные сетки. Не открывая слипающихся от усталости глаз, Богдан выпивает несколько глотков ароматного чая и мгновенно засыпает. Я выскальзываю на минутку из хижины и, напрягая зрение, боясь пользоваться фонариком, ищу «тихое местечко»…

Если бы Кхам Ла была рядом со мной, она наверняка догадалась бы, что я ищу. Мы с ней уже научились «говорить» друг с другом при помощи жестов. Но, измученная непривычно долгой ездой на газике, она спит теперь как убитая.

Возле хижины все еще снуют люди. Кто-то появляется из мрака и показывает мне направление. Двигаюсь в темноту и вдруг замечаю, что я… не одна! Слышу за собой тихие шаги, оглядываюсь и с изумлением различаю, что вслед за мной идут три вооруженные женщины! Останавливаюсь, красноречивыми жестами умоляю их оставить меня одну… Как об стенку горох! Не понимают или не хотят понять? Стоит мне остановиться, останавливаются и они. Я делаю шаг вперед — они за мной! Волей-неволей я смиряюсь с присутствием такого «эскорта». Женщины сопровождают меня до самого «санитарного уголка», прикрытого плетенкой из тонких бамбуковых прутьев. Они «стоят на посту» и терпеливо ждут меня, затем опять эскортируют до хижины…

Хорошо выспавшись, мы встали около восьми часов утра. Богдан выглядывает наружу, откинув кусок брезента, которым прикрыто отверстие в стене.

— Послушай, Моника! — вдруг тихо говорит он. — Вроде бы ты ночью выходила куда-то… Можешь показать мне, где находится это место?

— Возле нашей хижины увидишь кухню, за ней тропинку. Пойдешь налево, к зарослям, там увидишь плетеную загородку… Только не думай, что будешь там один!

— Как так?!

Я рассказываю ему о моем ночном «эскорте». Богдан легкомысленно машет рукой и слезает по стремянке вниз. Не проходит и минуты, как он, словно ошпаренный, покрасневший, как девчонка, поспешно взбирается обратно. Я не могу удержаться: хохот валит меня на циновку. Слышу его просьбу, обращенную к Си Мону и Кхам Фою:

— Дорогие друзья! Объясните, пожалуйста, вашим землякам, что есть такие места, где человеку надо хотя бы на минутку остаться одному…

Оказывается, едва только он двинулся в указанном мною направлении, как из-за угла выскочили два рослых усатых партизана с автоматами. Они хотели было сопровождать Богдана до «заветного» места, но он тут же позорно бежал…

После разговора с партизанами Си Мон предупреждает нас:

— Если вы не хотите, чтобы вас «туда» сопровождали, пи в коем случае не сходите с тропинки.

Мы клянемся ему, что будем строго придерживаться тропинки и не сходить с нее даже на сантиметр. По правде говоря, нам не очень-то ясно, зачем это надо и какая такая опасность может грозить нам, если мы собьемся с дороги? Но через полчаса нам становятся понятны опасения лаосских товарищей. Да, действительно нельзя сходить с тропы, пробитой в зарослях: кто не знает этого, тот легко может нарваться на неприятность. Повсюду здесь — среди кустов и просто в траве — расставлены ловушки, западни, на дне которых лежат доски с торчащими вверх гвоздями и отравленными ядом колышками. Такие «ямочки» называются здесь кхоум хоуак…

Моя поездка по Лаосу закончилась бы преждевременно и весьма трагически, если бы я пошла одна и нечаянно наступила бы на искусно сделанную ловушку, состоящую из лиан и отравленных страшным ядом стрел. Один неосторожный шаг — и «будь здоров на том свете!», как говорят у нас в Польше: отравленная стрела хао мгновенно впилась бы мне в живот или в шею. Брр!.. Яд, которым смазаны эти колышки и стрелы, действует мгновенно и безотказно. Против такого яда европейская медицина и фармакология пока еще не изобрели противоядия.

Третий вид ловушек, кха тан хине, применяется очень часто, особенно на пересеченной местности и на склонах гор. При помощи длинных лиан вызывают искусственный обвал и осыпают противника градом летящих с огромной скоростью скальных обломков и камней.

Вы можете усмехнуться и сказать, что все это — примитивные средства борьбы и обороны. Да, конечно. Но это примитивное оружие находится в руках умело пользующихся им людей, которым на их родной земле благоприятствует решительно все — климат, растительность, местность. Отважный и свободолюбивый народ, используя свои примитивные средства борьбы, успешно борется с превосходящими силами заокеанских агрессоров и остается непокоренным.

Жители селения, где мы остановились, на протяжении многих лет защищались от карательных и «усмирительных» экспедиций еще во время колониального владычества французов. И сейчас люди каждый день выходят на работу в поле с неразлучной винтовкой. Следы бомбежек видны тут на каждом шагу.

При ярком дневном свете мы внимательно осматриваем окрестности. Хижины на сваях построены так, что целиком находятся иод сенью деревьев и почти незаметны для самолетов. Местность предгорная: по пологим склонам холмов стелется туман. На отдаленных горах видны столбы дыма: там выжигают лес и готовят землю под вспашку. На сырых участках в обширных долинах зеленеют нежные ростки молодого риса…

Но «обезьяньему мостику» переходим на другой берег речки и оказываемся на рисовых полях. Идем по гребням оградительных валов. Грунт такой скользкий, что я хочу снять сандалии и идти босиком. С помощью Си Мона хозяин той хижины, где мы ночевали, Сиванхуопг предупреждает: