Моника Варненска - Бамбук шумит ночью

…Пора отправляться в дальнейший путь, который приведет нас на границу с Лаосом. Если все пойдет хорошо, то до нее нам останется только одна ночевка — потом мы окажемся уже на той стороне. Эскорт торопит нас с Богданом: время уходит, надо спешить — ожидается буря. Лучше заблаговременно выбраться на тот участок дороги, где меньше опасности застрять в грязи. К тому же, возможно, тучи прикроют нас от надоевших самолетов.

Сердечно прощаемся с черными мео. Горячо благодарим их за гостеприимство. Нас провожают до того места на дороге, где газик может развить скорость. Ханг, несмело улыбаясь, ласково гладит меня по руке и желает доброго здоровья моим детям. Лю Лан Тхо приставляет ладонь к глазам и быстрым взглядом охотника окидывает небо. Туч заметно прибавилось, и он доволен: американцы оставят нас в покое.

Поворот. Молодой парень-мео останавливает машину. На палке у него подвешена курица. Он хотел бы обменять ее на бензин или керосин. Однако такая сделка состояться не может — каждая капля горючего крайне нужна нам самим: впереди далекий путь.

Жадно всматриваюсь в окружающий пейзаж. Хочу увидеть как можно больше, прежде чем наступят сумерки.

На рисовых полях, террасами расположенных на склонах взгорий и холмов, уже пробивается зеленая щетинка молодого риса. Медленно вращаются почерневшие колеса туонг нук. Это сооружение служит крестьянам для орошения плантаций. Вертикально установленные колеса с черпаками захватывают из ручья воду и переливают ее на расположенные выше поля.

Женщины в национальной одежде мео и муонг несут на плечах коромысла с корзинками, битком набитыми зеленью. Среди долин разбросаны конусообразные холмы. Тропинки похожи на кольца, оплетающие склон. Оградительные валы на рисовых полях кажутся сверху деталями макета. С гор падают каскады воды. А вокруг — заросли, кустарник, высоченные деревья. Зелень, вездесущая, жадная зелень!.. Лишь местами вижу полосы надвигающихся туч. Звенит пронзительный, многоголосый хор цикад…

Воспоминания обрываются, как лента старого фильма. А ведь все это было сегодня! Мы приближаемся к району, где война особенно сильно напоминает о себе. В небе рокочут американские самолеты. Издалека доносится знакомый грохот взрывов: где-то идет бомбежка. Сквозь сон заплакал ребенок. Внизу, прижавшись к од

ной из свай, на которых построена хижина, лениво почесывается буйвол. Я лежу, положив голову на рюкзак, и не могу сомкнуть глаз, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в этой кромешной тьме. Мне вдруг кажется, что под левым локтем скользит что-то холодное. Ах, черт возьми! Неужели?.. Прикрываю ладонью рефлектор электрофонарика. Готова ко всему… Змея?.. Только бы не закричать! Осматриваюсь и вижу… ремешок от фотоаппарата!

Да, впрямь у страха глаза велики. Пора бы, давно пора привыкнуть ко всяким неожиданностям и опасностям, какие подстерегают в джунглях любого пришельца, а вот поди ж ты… «Боа боится маниоки»… Снова нахлынули воспоминания — лесная база, бамбуковые плантации, высокие колпаки-тюрбаны женщин… С невольным облегчением думаю о том, что в хижине на высоких сваях значительно меньше шансов встретиться с противными тараканами, чем в доме, построенном непосредственно на грунте. Однако, «на всякий случай», я снова освещаю свою циновку. Ничего, абсолютно ничего, кроме одинокого заблудившегося муравья…

Богдан проснулся и ворчит сонно:

— Погаси фонарь!

Минуту спустя я опять слышу его ровное посапывание. Вот здоровье у человека — засыпает сразу, где бы ни пришлось приклонить голову! Он может спать в любую пору суток — днем, ночью, на рассвете, в сумерки. Даже в машине, где нас немилосердно трясет на ухабистой дороге. А вот я не умею быстро приспосабливаться к новым условиям, и потом меня слишком будоражат впечатления. Мало кому из европейцев дано попасть в ту обстановку, в которой мы с Богданом оказались несколько дней назад. А ведь это лишь начало!

Постепенно меня охватывает дремота. Снова слышу протяжный, похожий на стон вздох больного, лежащего за занавеской. Точнее — за зеленой противомоскитной сеткой…

Заснула я, сама не знаю даже когда, хотя поначалу мне казалось, что до утра так и не сомкну глаз. Проснувшись, осматриваюсь вокруг. В двух очагах горит огонь. Возле одного хлопочет наш повар. Который же час? Оказывается, уже шесть с минутами. Боже мой, как поздно!

— Можешь отдыхать! — говорит Богдан. Он сидит возле оконного проема, над которым поднята и подперта жердочкой бамбуковая плетенка, заменяющая ставню, и проверяет экспонометр фотоаппарата. — Все равно сегодня днем мы никуда не поедем…

Я огорчена. Ведь мне хотелось как можно скорее быть «там» — у цели нашей поездки. Но мы терпеливо ждем, остановившись в селении племени таи Лан Кхан, и в течение нескольких часов наблюдаем повседневную жизнь крестьян.

Вспоминаю, что сквозь сон я слышала приглушенные голоса и осторожные шаги многих людей. Теперь же дом кажется опустевшим. Перед рассветом жители уходят на рисовые поля или охотиться. В деревне остаются старики и дети.

Осматриваю «место привала». Крышу хижины осмолило дымом. Огонь весь день горит в одном из двух очагов. Два выхода (дверей нет) с приставными лестницами. Несколько оконных проемов. Я спала возле одного из них, а над головой у меня, оказывается, висели кремневое ружье, пучок ярких перьев, два лука и полный колчан стрел.

На поперечной балке надпись по-вьетнамски: «Да здравствует президент Хо!» Бамбуковые полки, ящики, корзины для риса и для сушеных овощей. Посреди хижины стоит огромная — как мельничный жернов — плоская, словно тарелка, корзина: в ней сушатся мелко нарезанные ломтики бататов. К потолку подвешены сети с металлическими грузилами. Именно такими сетями и можно ловить рыбу в быстрых и бурных горных реках. Теплая куртка и несколько противомоскитных сеток, хорошая фляга для воды и шерстяные одеяла — все это свидетельствует о том, что мы попали в дом сравнительно зажиточного хозяина.

Зеленая противомоскитная сетка, за которой лежит больной, на день откидывается в сторону. Рядом с циновкой — водяная курительная трубка, которую время от времени потягивает этот немолодой человек. Его зовут Ха Ван Кса, он таи. Его имя я вижу на похвальных грамотах, прибитых возле алтаря предков. Всю ночь его душил кашель, не давая сомкнуть глаз. Но это не главное: Кса показывает мне ногу — она опухла, а посредине опухоли видно темное пятно. Заражение? Пожалуй, нет — боль небольшая.

— Предположительно бери-бери, — говорит Кхам Фой.

— Чем можно ему помочь?

— Надо везти в больницу.

Мы снабжаем больного пабиальгином, кодеином и поливитаминами, советуем поскорее добраться до больницы. Жена Ха Ван Кса, которой Кхам Фой передает наши таблетки, внимательно слушает его наставления.