Владимир Немцов - Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании

Мы пока ещё миримся с ними, а чаще всего не замечаем. И хотя всё наше общество с презрением относится к тунеядцам, слово «тунеядка» почти не встречается ни на страницах газет, ни в быту. Правда, иногда мы можем прочитать о «маменькиных дочках», которые не желают работать, о тех, кто не едет на периферию по распределению вузовских комиссий. Но если у этой дочки оказалось брачное свидетельство, то всё кончено: и долг ей прощают перед государством, и никакая она не тунеядка, а уважаемая замужняя женщина. Ничего не поделаешь — любовь!

А о любви она и не думала. Только кто разберётся в этом? Разве подобные юные существа стянут признаваться в истинной цели своего замужества?

Я далёк от мысли прибегать к каким бы то ни было обобщениям. Не всегда женщина должна работать на производстве. Семья, дети требуют много домашних забот. Бывает и так, что род деятельности супруга требует от женщины столько постоянного внимания и помощи, что ей даже некогда подумать о себе.

Речь идёт не о вынужденных обстоятельствах, а о стремлении к паразитической жизни. Как это может соседствовать с теми великими целями, которые перед нами поставлены? Попробуем спросить родителей, коль они воспитали дочку только для замужества: «Как понимать принцип «Кто не работает, тот не ест»?»

А если вдуматься поглубже, то не должна ли эта молодая женщина чувствовать себя оскорблённой, униженной, коль возникнет обыкновенный вопрос: для чего она существует ? Трудно себе представить, чтобы тунеядцы остались при коммунизме. Сейчас с ними ведётся решительная борьба. Однако надо ещё перевоспитать их ближайших родственниц по духу, по жизненным принципам. Презрев любовь, они добиваются лишь брачного свидетельства и, прикрываясь им, как щитом, идут рядом с нами, считая себя строительницами нового общества.

Советская семья не замкнутая, изолированная ячейка. Ей абсолютно чуждым кажется принцип, выраженный в старой английской поговорке: «Мой дом — моя крепость». В нашем доме нет щелей-бойниц, откуда люди настороженно выглядывают в мир. Широкие, светлые окна распахнуты настежь, в них гуляют все ветры страны. И никто в них не будет заглядывать, кроме сплетников и ханжей, которым ненавистно человеческое счастье.

Они проникают в семью с чёрного хода, надевают маски друзей и доброжелателей, лезут в самые скрытые тайники сердца, и очень трудно уберечь юную душу от их тлетворного влияния. Они никому не прощают любви.

Это либо те мелкие людишки, кто во имя разных житейских благ душили любовь в зародыше, либо те, которых она никогда не посещала. Так и остались они нищими за оградой цветущего сада.

Как справедливо отметил А. М. Горький, «племя мещан — племя потребителей». Это их основная жизненная установка.

А потому для мещанина непонятна и даже противоестественна настоящая любовь, которая заставляет отдать любимому все свои лучшие чувства, стремления, вне зависимости от каких-то материальных благ.

«Как это так «отдать»? — спрашивает мещанин. — А за что?» И тщётно вы ему будете доказывать, приводить примеры, что бывает даже безответная любовь, но самое высшее счастье, когда она взаимна.

Нет, он — потребитель, и единственно, на что способен, — это купить любовь по сходной цене. Но не думайте, что это так, для баловства. Нет, речь идёт о серьёзных намерениях, «согласно закону». Покупать, вроде как недвижимую собственность. Попробуйте возразить!

И снова возникает тот же самый вопрос о воспитании человека будущего. Этот потребитель тоже воспитатель, и действует он не только в своей семье, а всюду, куда только сможет проникнуть.

Существует такой сорняк — овсюг. От овса его трудно отличить, да и бороться с ним нелегко. Семена этого сорняка жизнестойки, умеют приспосабливаться к разным условиям и даже сами зарываются в землю, чтобы по весне появиться на свет крепкими, нахальными ростками. И вот, опять по законам жизненного круговорота, овсюг созревает, семена его, ощетинившись колючими остями, осыпаются. Польёт дождик, пригреет солнышко, остья зашевелятся, как живые, и зёрна, словно жучки, спрячутся в землю, где снова начинается жизнь сорняка.

Много трудов надо положить, чтобы избавить наши поля от этого приспособленца. Он многолик. Скрещиваясь с чистыми сортами овса, сорняк даёт гибриды. Тогда с ними ещё труднее бороться. Ведь они вроде как полезные.

Зерна мещанства, подобно овсюгу, нередко прорастают и в нашей большой многосторонней жизни. Агрономы справляются с сорняками. А что мы должны сделать, чтобы получить только добрые всходы в нашу «весну человечества», воспетую поэтом?

Любовь надо защитить от мещанина. Для неё, особенно юной, неокрепшей, это самый опасный враг. Мещанин всегда будет стремиться к тому, чтобы семья создавалась лишь по тем принципам, которые он исповедует. К чёрту любовь! Она мешает ему жить! Скоро над ним весь народ будет издеваться, коль он посоветует дочке выйти замуж не за любимого человека, а за сберкнижку, дачу, машину и прочие, с его точки зрения, «культурные достижения».

«А что тут предосудительного? — спросит он. — Двух девочек дочка родила, толстые, здоровые! Ведь это будущие матери! Должны мы заботиться о росте народонаселения нашей страны?»

Должны! Но разве только это нам нужно? Вот как воспитывается шестнадцатилетняя дочь в одной из таких семей.

Девочка приходит из школы задумчивая, и в то же время в глазах её светится затаённая радость. Устроившись вечером на диванчике, рассказывает матери о событиях дня.

— Знаешь, мама, наша учительница, Анна Васильевна, рассказывала…

— Это та девчонка с пучком на макушке? — уточняет мать.

— Какая же она девчонка? — удивляется школьница. — Ей, наверное, лет тридцать.

— И до сих пор не замужем?

— Девочки говорили, что в прошлом году видели её мужа. Он уехал.

— Ну, значит, бросил! Ясно, что неспроста. Тут одна соседка проговорилась, будто… — но, спохватившись, мать оборвала себя на полуслове. — Так, что же рассказывала твоя Анна Васильевна?

— Про Чернышевского. Я даже слова из его романа выписала. — Девочка достает тетрадку и читает: — «Кто не испытывал, как возбуждает любовь все силы человека, тот не знает настоящей любви». И потом, когда Вера Павловна полюбила, но это уже во второй раз…

— Во второй? Интересно, чему учит ваша учительница? — лицо матери скривилось в презрительной улыбке. — Любовь, любовь! А осталась без мужа. Пусть теперь попрыгает.

— А что она плохого сделала?

— Ничего, но только таким никогда нельзя доверять. На чужих мужей заглядываются. Недаром их в хорошие семьи не допускают. Бережёного бог бережет.