Коллектив авторов - Куда ведет кризис культуры? Опыт междисциплинарных диалогов

Европа пришла к утверждению толерантности лишь с победой секуляризации. А пока была жива доминировавшая христианская доктрина, царствовала нетерпимость. Вся полемика разворачивалась в догматически обозначенном пространстве. Причем такая полемика включала заверения в верности ортодоксальной позиции и утверждения о том, что оппонент, напротив, выпадает из догматического пространства. Мы – люди старшего поколения – хорошо помним такие «диалоги», поскольку советская реальность была устроена точно так же.

То, что привлекает докладчика в европейских странах, рождается там после увядания христианской идеи как объединяющей универсальной истины. Философия и наука освобождаются от идеологического контроля и гнета авторитетов, духовная свобода одолевает регламентирующую реакцию. Это итог долгого развития. Для утверждения ценностей плюрализма и диалога в Европе потребовались Возрождение, Реформация, Просвещение, великие буржуазные революции.

Россия же надолго застряла в Средневековье. В сущностном отношении оно заканчивается в ней только с крахом финалистского коммунистического проекта в августе 1991 года. Причина же такого ее застревания в том, что ее Средневековье принципиально от европейского отличалось.

Европа смогла однажды войти в пространство секулярного плюрализма, среди прочего благодаря тому, что европейская интеллектуальная традиция унаследовала греческую античность. Традицию, которая полностью не исчезла и в средневековый период. Что такое средневековая университетская схоластика? Это гигантская, на века растянувшаяся школа рационального сознания, школа диалога и риторики, в которой не только формировалась элита континента, но складывались традиции, формировалась ментальность.

Игорь Клямкин: Вы, как понимаю, клоните к тому, что в России культура диалога, цивилизованного центризма и либерального консерватизма не имеет корней. То, к чему призывает Кара-Мурза, – это утопия?

Игорь Яковенко:

Я хочу лишь сказать, что исходные суждения, на которые он опирается, надо вписывать в реальный исторический контекст. Контекст, который и в Европе очень непростой, а в России – драматически сложный. Я не против тех целей, которые выдвигает Алексей Алексеевич. Но у меня по прочтении его текста остаются вопросы. Можно ли в России сформировать зрелую культуру диалога не на узком пространстве сообщества интеллектуалов, а в сколько-нибудь широком слое общества? Почему происходят примитивизация и обыдливание, о которых пишет докладчик? Почему уровень мысли и уровень дискуссии катастрофически снижаются, как только массы начинают реально влиять на культуру?

На путях диалога в России – устойчивые интеллектуальные практики и мировоззренческие традиции. Традиционная русская культура пронизана манихейским мировидением. Мировидением, в котором Вселенная есть поле вечной битвы двух космических сущностей – Света и Тьмы, между которыми не может быть примирения, не может быть никакого диалога. Эта парадигматика просматривается с Х века, и она объединяет людей самых разных статусов и субкультур.

Традиция, идущая от античности, принципиально иная. В этой традиции именно диалог – путь к истине. Если у тебя есть вопрос, говорил Сократ своему собеседнику, то мы сейчас сядем, обсудим его и продвинемся в ходе диалога к пониманию проблемы, которая тебя занимает: что есть прекрасное, что есть возвышенное… А в России истину не ищут, она воспринимается принадлежащей авторитету – духовному, научному, властному. Это традиционно восточная позиция. Для одного носителем истины выступает божий человек – калика перехожий, для другого – капитан-исправник, для третьего – великий русский писатель. Истина – дар Божий. Она дается в откровении, связана с подвижничеством и харизмой. К носителю истины следует подступать с трепетом душевным и внимать ему с восторгом.

Диалог не заложен в модели нашей культуры как базовая стратегия, как естественный способ решения любых проблем. Отсюда и отсутствие культуры диалога. В России его можно наблюдать лишь в академическом сообществе, в среде интеллектуальной элиты. То есть в субкультуре, которая возникла не благодаря традиционному русскому общественному целому, а вопреки ему, в силу необходимости создания европейской науки и культуры общемирового уровня. Так сложилась среда, в которой формировались все те исторические фигуры, о которых написано в обсуждаемом докладе.

Для меня, как цивилизациониста и культуролога, очевидно: без культуры диалога невозможны ни рыночная экономика, ни частная собственность, ни нормальная, т.е. не «суверенная», демократия. Движение в этом направлении можно и необходимо развивать в субкультуре, адекватной этим задачам, наращивая пространство людей образованных, рационально мыслящих, проникнутых гуманистическими ценностями. Что же касается внедрения рациональной культуры в широкие слои населения и приобщения их к диалогу, то здесь не обойтись без переструктурирования всего общества. Это разрешимая задача, но она предполагает большую работу, связанную с масштабными и глубокими преобразованиями. Будет гарантированная частная собственность, будет осознание людьми своих частных интересов, будет потребность искать носителей сходных интересов и вырабатывать компромиссы с носителями интересов различающихся – обязательно будет и диалог. А иначе – не будет.

Конечно, есть еще и вопрос, который ставит Эмиль Паин: а располагаем ли мы временем, необходимым для таких гигантских преобразований? Моя позиция простая. Вопрос таймера, конечно же, возникает, и пусть будет то, что Бог даст. Но то, что зависит от нас, мы должны делать. В этом я вижу и пафос обсуждаемого доклада. Пафос, который мне близок.

Мы должны наращивать культуру дискуссий. Должны работать с детьми, начиная со школы. Я – университетский преподаватель. И я вижу, что в своей массе студенты не умеют мыслить. Никто их этому не учил. Надо преподавать логику и риторику. Практики диалога должны пронизывать весь цикл образования. Необходимы специальные методики внедрения рационального поведения в ситуации конфликта.

Как решаются проблемы в американской семье? Поругались – садятся, начинают разматывать ситуацию, выявлять ценностные позиции, которые породили конфликт. Ситуация рационализируется. В России все совершенно по-другому. Сначала угрозы с обеих сторон, потом легли в постель – помирились. Ситуация снимается, люди учатся обходить конфликт эмпирически, проходя серию стычек и размолвок. Это касается и отношений супругов, и отношений между родителями и детьми. Установка на осмысленное, рациональное решение в культуре отсутствует.