Дмитрий Губин - Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)

А еще в России будет Путин, а это такой принципиальный мужчина, что не изменит себе ни под давлением народа, ни разума, и будет упрямо гнуть имперскую вертикаль власти, хотя в наше время успешны лишь самоорганизующиеся горизонтали.

И, братцы, на исходе 2013-го, плюс-минус год, он даже слишком ее перегнет.

2008

Базис определяет настройку. Закон диктует поведение. Право собственности первично, – все ведь так, не правда ли? На этой очевидности многие поскользнулись: от рядовых советских интеллигентов до Чубайса.

Чубайс, скажем, верил, что защитить страну от реставрации коммунизма может создание класса собственников, – а оттого и провел приватизацию быстро и жестко, не заморачиваясь на детали. «Неважно, как распределена собственность, важно, что распределена», – а огрехи рынок исправит. И, кстати, после распределения собственности коммунизм действительно не имел шансов вернуться.

А советский интеллигент, намаявшийся в очередях со злобными продавщицами, искренне верил, что частная собственность заставит людей из сервиса работать с той же улыбкой, с какой работают на Западе. Ведь если они не будут улыбаться, хозяин их выгонит. И очереди, кстати, при частных хозяевах исчезли.

Другое дело, что улыбаться ни продавцы, ни официанты не стали. Да и собственность, сгенерированная Чубайсом, оказалось отнюдь не священной: для ее сохранности надо выстраивать особые отношения с государством. Помните, были такие собственники – Березовский, Ходорковский, Чичваркин? Аминь.

То есть, как ни закладывай под родными осинами пан-атлантический фундамент – все вырастает на нем русская особость.

У меня вот был случай – в Краснодаре поселился в гостиницу «Форум» и даже присвистнул: после российского провинциального раздрая в этом отеле была настоящая Европа. Однако Европа пала в первый же завтрак, когда мне принесли кашу и чай. Я попросил кофе, но услышал, что кофе «не положено». Чуть не поперхнувшись, я признался, что со мной такое впервые. «А мне-то вы зачем это говорите?!» – воскликнула девушка в белом фартучке. «Ну, вы же официантка», – ответил я. «Вот! – торжествующе подняла палец вверх девушка. – Приехали, а не знаете, что несклоняемые существительные не склоняются!»

Признаться, я не сразу понял, что «несклоняемым» для девушки было слово «официантка», в котором ей чудилось унижение: уважительным ей казался мужской род, «официант».

В России вообще всегда так: ты – про кофе, а тебе – про склонения. Пышен и высок в полях иван-чай. А происходит так потому, что отношения людей между собой (так сказать, в чистом поле, вне бизнеса или государства) – и определяют в итоге то, что называется бизнесом и государством. А суть русских отношений в том, что наши люди не признают в других себе равных, а потому не испытывают ни уважения, ни потребности относиться к другим как к себе. Мы – либо рабы, либо баре; либо надсмотрщики, либо зэки; либо элита, либо быдло, – и третьего не дано. Главная отрада русского человека, его убежище, – это «свой круг»: там-то тебя и примут, и обласкают, а чужаку не простят ничего. Весь мир русский человек делит на своих и чужих, проводя границу то по окраине страны, то по магазинному прилавку.

Следует ли из этого, что Чубайсу не надо было проводить реформы, а владелицу гостиницы «Форум» – устраивать дорогостоящий ремонт? Нет, не следует. Просто, выстраивая что-либо в России по европейскому («свобода, равенство, братство») шаблону, следует понимать, что в русском варианте «братство» все равно поменяет «р» на «л».

Отношения между людьми, эта национальная матрица, этот шаблон меняется куда медленнее, чем законы, правители или границы, – вот что я хочу сказать. Надстройка сильнее базиса: это не народ производное от царя, а царь производное от народа.

Безусловно, это знание не прибавляет оптимизма, – но зато позволяет избежать разочарований.

2009

Когда мой московский знакомый сказал, что «за стенкой» (то есть в Кремле) среди сценариев кризиса рассматривают и развал России, я поднял бровь. Когда ту же информацию подтвердил главред «Эха Москвы» Венедиктов («рассматривается сценарий, как минимизировать последствия в случае распада страны»), я захохотал.

Трудно, знаете ли, представить, что обитатели «застенка» увидели вдруг то, что очевидно: если колосс на глиняных ногах поднимается с колен, он падает. Я под глиняными ногами имею в виду даже не углеводородную экономику, а принцип госустройства, который с таким упорством проводил в жизнь Владимир Путин, – пресловутую вертикаль власти. То есть когда все главные решения принимаются в Кремле, когда все правила едины от Калининграда до Владивостока, а вся местная инициатива – хотя бы в выборах губернатора и сенатора – выжжена дотла. Я другой такой крупной страны не знаю, где бы с успехом практиковался этот динозаврий принцип.

А вот свою страну знаю: поездил по ней немало. Но мог бы и не трудиться: самое сильное ощущение от России – что всюду все одинаково. Всюду проспект Ленина, всюду истукан в пиджаке, всюду театр с колоннами и бывший обком с голубыми елями, всюду ужас хрущевок и брежневок с самопальными лоджиями, а меж них на глазу – «элитные комплексы» в стиле «утрем нос Лужкову». Дороги разбиты, гаишники лютуют, из приличных магазинов только сетевые, одинаковые что в Воронеже, что в Хабаровске, что в Екатеринбурге, и всюду грязь да тоска.

Я вот только что прилетел из Тюмени – полное ощущение, что слетал в Иваново. Лишь Петербург и Суздаль оправдывают существование России в глазах путешественника: даже Москва – не город, а бизнес-центр, в котором все любопытное (то есть Третьяковку, Кремль и Воробьевы горы) можно осмотреть за полдня. Понятно, что однообразная серость – следствие вертикали советской власти, но сейчас-то зачем то же самое повторять? Почему для всех климатических зон у нас одинаковы нормативы и СНиПы? Почему Кавказ не вправе самостоятельно разрешить многоженство, Дальний Восток – левостороннее движение, Петербург – регламентировать переделку чердаков в мансарды?

Почему правила жизни в Рязани и Казани диктуют те, кто даже в пределах Садового кольца боится высунуть нос из членовоза с мигалкой?

Графства в Великобритании, штаты в США, земли в Германии, кантоны в Швейцарии – все это во многом самостоятельные государства, отличающиеся укладом, делегирующие федеральной власти весьма ограниченные полномочия.

2009