Говард Зинн - США после второй мировой войны: 1945 – 1971

Уверенность Даля в демократичности американского общества основывается на слишком низких требованиях, какие он предъявляет к демократии. Даже если давать демократии такое поверхностное определение, как «правление большинства», то, говорит он, Соединенные Штаты не удовлетворяют и этому требованию, потому что в США «большинство редко решает вопросы конкретной политики».

Для Даля «выборы — это главный механизм, с помощью которого обеспечивается относительная ответственность властей перед руководимыми массами». Но, продолжает он, «важно отметить, как мало говорят результаты общенациональных выборов о том, чему отдает свои предпочтения большинство граждан. Эти результаты лишь показывают, кому из кандидатов на ту или иную выборную должность некоторые граждане отдали предпочтение в первую очередь». В голосовании участвует лишь около 60 % потенциальных избирателей на общенациональных выборах и около 40 % — на местных. Даль считает, что столь низкие показатели нельзя объяснять просто безразличием. Но, каковы бы ни были причины, говорит он, «в любом крупном буржуазном государстве результаты выборов не много могут сказать нам о том, кому или чему отдает предпочтение большинство и меньшинство». Еще меньше мы можем узнать об этом в период между выборами. Даль пишет: «Если вы внимательно изучите любое политическое решение, даже очень важное, вы, по-моему, всегда обнаружите, что лишь очень небольшая часть избирателей оказывает активное воздействие на политических деятелей, принимающих такие решения. Даже в такой важнейшей области, как внешняя политика, преобладающая часть американских граждан из года в год, как о том свидетельствуют вполне убедительные данные, высказывает свое предпочтение тому или иному политическому курсу (если высказывает его вообще) только тем, что идет к избирательным урнам и опускает бюллетени».

Даль утверждает, что участие в голосовании и активность избирателей в период между выборами «в высшей степени важны для обеспечения того, чтобы политические лидеры хоть как-то учитывали пожелания простых граждан». Курсив здесь мой, и выражает он ту мысль, что, если поклоннику «американской демократии» больше, чем это, сказать о ней нечего, значит, демократия становится просто эвфемизмом.

Участие в голосовании, избирательный процесс, заявляет Даль, — это один из «двух основных методов общественного контроля, которые, действуя одновременно, заставляют избранных руководителей быть достаточно отзывчивыми к руководимым, чтобы это делало довольно заметной разницу между демократией и диктатурой». Ну а в чем же заключается второй метод? В связи с этим Даль пишет: «Другой метод общественного контроля — это постоянная политическая конкуренция между отдельными лицами, партиями или между теми и другими». А практически это якобы означает, что в стране существует «не власть меньшинства, а власть меньшинств». Однако можно привести много доказательств в подтверждение того, что и «власть меньшинств» вряд ли делает политический строй США подлинной демократией. Можно сослаться и на непропорционально большое влияние богатых групп населения по сравнению с бедными; и на отсутствие демократии в организациях, из которых состоят крупные политические партии; и на непредставительный характер крупнейших «лобби»: богатые врачи через Американскую медицинскую ассоциацию выступают от имени всех врачей, богатые фермеры через Американскую федерацию фермерских бюро выступают от имени всех фермеров, самые состоятельные профсоюзы выступают от имени всех рабочих. Даль находит некоторое утешение для себя в том, что американская система достигает «постепенного умиротворения сравнительно небольших групп». Но, если, скажем, авиастроительная промышленность (если брать такие «сравнительно небольшие группы») пользуется большим весом, чем престарелые граждане, космическая индустрия — большим влиянием, чем бедняки, а к голосу Пентагона в США прислушиваются гораздо внимательней, чем к голосу, например, студенческой молодежи, то что тогда остается от американской демократии?

То, что политические решения в США принимает элита, политологи иногда оправдывают тем, что массы пассивно поддерживают эти решения элиты, что они как-то мирятся с этими решениями, а это, дескать, доказывает, что в американском обществе существует в общем единство мнений. Однако Меррэй Левин в своем исследовании «Отчужденный избиратель» очень хорошо показал, что неучастие в выборах — это скорее результат безнадежности, а не одобрение того, что решает и делает элита.

Достаточная информированность избирателей — вот предварительное условие, необходимое для того, чтобы любые их действия — будь то демонстрации или участие в голосовании — могли оказывать влияние на политику страны. Но, как пишут Пол Лазарсфельд и его соавторы в книге «Голосование», явившейся плодом проведенных ими широких эмпирических исследований, «напрашивается вывод о том, что публика бывает не особенно хорошо информирована по насущным вопросам дня», когда приходит время идти на выборы. Это подтверждает и Энгус Кэмпбелл и его соавторы в книге «Американский избиратель»: «Слабая осведомленность избирателей насчет конкретных политических альтернатив, их неспособность реагировать на ту политику, какую проводит правительство, — единственное, чем можно объяснить то, что все попытки рассматривать результаты любых общенациональных выборов как определенный политический мандат могут быть только спекулятивными, противоречивыми и неубедительными».

Как, например, сейчас информированы массы по двум важнейшим вопросам? Один из них — налоговая структура, настолько сложная, что отважиться на лоббистскую деятельность в этой области могут только корпорации с несметным числом их бухгалтеров и финансовых экспертов. Рядовой же избиратель, для которого подоходный налог, взимаемый с него самого, и тот загадка, может лишь беспомощно стоять в стороне, пока президент, бюджетное управление и конгресс вырабатывают и утверждают налоговые законы. А решающая роль в определении налоговой структуры принадлежит большому бизнесу, ибо только он в состоянии разобраться, какие последствия она будет иметь для него и всей экономики, и добиваться того, чтобы она имела определенную, прежде всего выгодную ему, форму.

Или взять такую область, как внешняя политика. Правительство всячески старается внушить гражданам, что у него по этой части есть специальный опыт и особая информация, которая, если бы только можно было всю ее раскрыть, оградила бы официальную политику от всякой критики. Мы знаем, однако, что правительство скрывает от народа именно ту информацию, которая, стань она общеизвестной, выставила бы эту политику в очень многих случаях в таком свете, что для нее не нашлось бы никаких оправданий. Ложь, к которой правительство прибегло в 1961 г., когда была затеяна интервенция на Кубу; тайные махинации ЦРУ в Иране, Индонезии, Гватемале и других странах в 50-х годах; сокрытие важнейшей информации о событиях в Тонкинском заливе в 1964 г. — вот лишь несколько примеров того, как рядовые американцы становятся жертвами обмана, возведенного в государственную политику.