Говард Зинн - США после второй мировой войны: 1945 – 1971

Когда требование соблюдать правопорядок стало приобретать все большую политическую важность, конгресс в 1968 г. легализовал перехват телеграфных сообщений и электронное подслушивание. Конгресс просто узаконил то, что уже давно практиковалось. Для формы он требовал получения судебного ордера на слежку и перечислял лишь некоторые преступления, для раскрытия которых мог использоваться такой ордер. Но список этих преступлений был довольно велик, и ордер выдавался на 30 дней, причем его можно было бесконечно продлевать. Как сказал после принятия этого закона видный вашингтонский адвокат и политический деятель Джозеф Л. Раух, «установленные в нем ограничения ничтожны, и судебные ордера бессмысленны. Судья не может взвесить все данные. И потом всегда можно найти симпатизирующего вам, сговорчивого судью». Были в этом законе и лазейки. Так, в одном параграфе говорилось, что «любому должностному лицу, ведущему следствие или охраняющему закон», разрешалось подслушивание и электронная слежка без судебного ордера в течение 48 часов до обращения в суд за ордером во всех случаях, когда раскрытие «заговорщических действий, угрожающих интересам национальной безопасности», не терпит отлагательства. Здесь этот закон пошел дальше того, что было сказано в решениях Верховного суда 1967 г. (по делу Берджера и по делу Катца), допускавших такого рода слежку лишь по выдаче судебного ордера с указанием места, времени и имен лиц, чьи разговоры разрешалось подслушивать.

Хотя закон 1968 г. открывал широкие возможности для подслушивания, правительство тем не менее продолжало действовать, игнорируя его предписания. В июне 1968 г. правительство созналось, что сразу же после принятия закона 1968 г. оно вело подслушивание телефонных разговоров Дэвида Деллинджера и трех других обвиняемых по делу о «чикагском заговоре», суд над которыми состоялся после беспорядков во время национального съезда демократической партии 1968 г., без судебного ордера и игнорируя требование закона о получении такого ордера в 48-часовой срок после начала подслушивания. На следующий год, когда происходил суд над радикалами из организации «Белая пантера», власти опять сознались, что занимались подслушиванием в обход положений закона 1968 г. Министерство юстиции доказывало, что исполнительная власть, несмотря на 4-ю поправку к конституции, имеет неотъемлемое право заниматься подслушиванием без контроля со стороны судов, причем это право основано на обязанности президента защищать страну от тех, кто «собирается напасть на нее и свергнуть ее правительство незаконными средствами».

Апелляционный суд шестого судебного округа США отклонил этот довод министерства юстиции, заявив, что ни в конституции, ни в законах «ничего не сказано» в подтверждение подобного заявления министра юстиции Митчелла. Министр, однако, защищал американскую «либеральную традицию» не в риторическом плане, как она выражена в конституции, а в ее практическом воплощении. Редактор «Нью-Йорк тайме» Виктор Наваски, изучавший работу министерства юстиции при Роберте Кеннеди, писал: «Президент Франклин Д. Рузвельт перехватывал сообщения во имя «серьезных дел, связанных с обороной страны», «саботажем», «подрывной деятельностью». Гарри Трумэн занимался тем же по соображениям «внутренней безопасности». Оба Кеннеди говорили о «национальной безопасности», но кончили тем, что приказали подслушивать разговоры Мартина Лютера Кинга. Разница в том, что на протяжении по меньшей мере 30 лет министры юстиции разрешали ФБР перехватывать без судебных ордеров сообщения по делам, связанным с национальной безопасностью, причем свою аргументацию, обосновывающую эти действия, они излагали только в документах, не выходивших за стены их министерства. Митчелл же был первым министром юстиции, заявившим в суде, что все прежние министры юстиции (по крайней мере начиная с Роберта Джексона) не признавали в судах, что правительство без судебных ордеров подслушивает телефонные разговоры и перехватывает другие сообщения.

Так как законы и судебные решения практически не имеют значения по сравнению с колоссальной полицейской властью правительства, то, может быть, стоит лишь мимоходом упомянуть, что в 1971 г. Верховный суд заявил, что осведомителю не возбраняется без всякого ордера или другого официального разрешения записывать свои разговоры с теми или иными лицами при помощи потайного электронного устройства. Даже такой консервативный член суда, как Джон Харлэн, выражая свое несогласие с подобной практикой, говорил, что «простой гражданин, никогда в жизни не совершавший ничего противозаконного, привык считать, что он может вести свои частные разговоры свободно, откровенно и непринужденно, не думая о том, какие смысловые оттенки может иметь каждое произнесенное им слово для других, тех, кого он не знает и кто сам не знаком с его положением, — кто его вдруг подслушает и спустя годы после состоявшегося разговора включит его звукозапись и подвергнет его холодному и формальному анализу».

Итак, на местах конституционные права находятся в руках полиции, но в столице их используют исключительно по своему усмотрению ФБР и министерство юстиции. Выборные должностные лица и законодатели приходят и уходят, а полиция остается могущественной силой, перед которой часто заискивают и те, кто занимает выборные должности. Это особенно верно в отношении ФБР, не только потому, что шефом этого бюро долгое время был Дж. Эдгар Гувер, но и потому, что перед тайной полицией в любом обществе трепещут даже самые высокопоставленные лица.

Многие годы ФБР собирало сведения на американских граждан — из разных источников, проверенные и непроверенные, поступившие от разных осведомителей, известных по именам или анонимных, — и они до сих пор хранятся в секретных досье, заведенных чуть не на каждого из них. Эти досье ФБР используются при проверках «лояльности» правительственных служащих, а в 50-х годах в одном исследовании о такого рода «чистках» были воспроизведены выдержки из протоколов некоторых заседаний, на которых шла проверка «лояльности». Был случай, когда одному служащему бросили в лицо такое обвинение: «Поступили сведения, будто вы говорили другим, что вы против института брака, а ведь это значит, что вы разделяете один из догматов коммунистической партии», В другой раз «компрометирующей информацией» об одном служащем, которого потом по поводу нее и стали допрашивать, было следующее: «У нас есть один тайный осведомитель, который говорит, что как-то был у вас на квартире и целых три часа слушал запись оперы под названием «Колыбель будет качаться». Он рассказал нам, что эта опера — об угнетении трудящихся и о пороках капиталистической системы». В другом случае в досье на одну служащую содержалась информация о том, что она якобы написала письмо в Красный Крест и в нем задавала вопрос насчет сегрегации крови по расам в хранилищах крови, которые имеет Красный Крест. Еще в 1970 г. ФБР продолжало накапливать информацию о политических убеждениях американских граждан. После выстрелов в Кенте в начале 1970 г. студенты рассказывали, что агенты ФБР расспрашивали их про одного профессора социологии, задавая такие, например, вопросы: «Не проповедует ли он какие-нибудь радикальные взгляды?», «Не выступает ли он за уничтожение системы массовых коммуникаций в Соединенных Штатах?» Об одном преподавателе английского языка они спрашивали: «Не высказывался ли он когда-нибудь против правительства?»