Борис Савинков - Борьба с большевиками

Какими соображениями руководился генерал Черемисов, мне неизвестно. Быть может, он тоже не хотел защищать Керенского. Быть может, он сочувствовал большевикам. Как бы то ни было, его приказания сыграли в то время решающую роль. Уже не оставалось надежды, что можно двинуть какие бы то ни было верные части на Петроград. Для этого надо было бы арестовать генерала Черемисова. Но кругом него были большевики.

Я вернулся во Псков. Во Пскове уже все изменилось. Уже ясно было, что большевики взяли повсюду верх. Те же митинги, что и в Луге, те же речи, тот же уличный хаос. Я решил возвратиться в Петроград, чтобы посоветоваться с друзьями. Я переоделся в форму пехотного капитана и в таком виде Пришел на вокзал.

Через день я был в Петрограде.

В Петрограде только что закончилось неудачное восстание юнкеров. Город был в страхе. Ночью на освещенных улицах то и дело слышалась ружейная перестрелка. Но это не были вооруженные столкновения. Это были шальные выстрелы красногвардейцев, стрелявших только потому, что у них были винтовки. Сопротивление патриотов в Петрограде было раздавлено. Город жил надеждой на Дон. Говорили, что на Дону генерал Каледин, атаман донских казаков, собирает армию для похода на Петроград.

Генерал Каледин, как и генерал Корнилов, считался при Керенском контрреволюционером. Я, однако, не полагал, что любовь к родине, желание возродить русскую армию и недоверие к «Советам» являются доказательством реакционной политики. Я решил ехать на Дон к генералу Каледину.

В середине ноября я с моим другом Вендзягольским выехал через Москву и Киев в Новочеркасск. Флегонт Клепиков поехал отдельно от нас, но тоже в Новочеркасск. В Москве я увидел сожженные здания, зияющие отверстия в стенах и ямы от разорвавшихся снарядов на мостовых. Москва несколько дней сопротивлялась большевикам, но и здесь патриоты были побеждены. Большевики им мстили жестоко, особенно офицерам. При мне на Курском вокзале, при громком смехе большевистских солдат, подпоручик, мальчик лет 20, был брошен под поезд за то, что не желал снять погоны.

От Москвы до Киева мы ехали больше пяти дней. В двухместном купе 1-го класса нас было 10 человек, из которых 6 бежавших с фронта большевистских солдат. Эти «товарищи» все время произносили угрозы по адресу «грязных буржуев» и несколько раз принимались расспрашивать нас, кто мы такие. Мы отвечали по-польски; делая вид, что не понимаем русского языка. У нас были фальшивые польские паспорта и на фуражках были белые орлы независимой Польши.

За Киевом, на границе области Войска Донского, в вагон ввалились матросы.

— У кого есть оружие?

У кого находили оружие, того расстреливали на месте. Разумеется, мы были вооружены и, разумеется, мы не ответили ничего. Черноморский матрос выждал минуту и потом обратился непосредственно к нам:

— Есть оружие?

Мы молча опустили руки в карманы. Я подумал, что на этот раз нам не уйти от расстрела. В купе воцарилось молчание. Мне кажется, что и матросы и солдаты-большевики поняли, что мы будем сопротивляться. Тогда один солдат сказал:

— Это поляки.

— Поляки?… Товарищи, лучше нам отдайте оружие, ведь все равно казаки отберут.

Это «все равно» было прекрасно. Я хотел сказать, что казакам я с удовольствием отдам свой револьвер, но Вендзягольский объяснился за нас обоих:

— Мы поляки. Едем на Дон по делам польских беженцев.

И он показал фальшивые удостоверения.

Когда мы приехали в Ростов, под Нахичеванью шел бой. Генерал Каледин наступал от Аксайской станицы. Мы оказались в городе, почти осажденном. На пустых улицах можно было видеть большевистских солдат, поодиночке, неохотно направлявшихся на позиции, и носилки с ранеными большевиками. Слышались раскаты орудий, но разрывов не было видно. В гостинице, где мы остановились, было много переодетых в штатское офицеров. Они ожидали, чем Окончится бой. Я сказал одному из них:

— Если большевики победят, вас всех расстреляют. Почему вы не уходите к генералу Каледину?

— Как выйти из города?

Действительно, как выйти из города? Чтобы уйти к казакам, надо было пробраться через большевистские войска. Это тоже грозило расстрелом. По-моему, выбора не было. Я посоветовался с Вендзягольским, и мы решили попробовать счастья.

Мы наняли лошадей в Таганрог. И только когда мы выехали на большую дорогу, мы приказали извозчику ехать не в Таганрог, а по противоположному направлению, к Аксайской станице.

— Но, барин, нас поймают большевики.

— Бог милостив. Поезжай.

В открытом поле не было ни души. Начиналась метель. Снег сплошной стеной вился перед нами. Направо, все ближе и ближе, грохотали орудия. Вдруг из-за снежной стены, совсем близко от нас, раздался чей-то повелительный окрик:

— Стой!

Извозчик остановился.

— Кто такие?

— Свои.

Я ответил «свои», но я не знал, с кем мы имеем дело — с казачьим караулом или с большевиками. Кто-то, в башлыке и с винтовкой в руках, подошел к нам и потребовал паспорта. Мы подали наши польские документы.

— Ладно. Поезжай дальше.

Опять метель. Опять занесенная снегом большая дорога. Опять гром орудий. Но извозчик, уже улыбаясь, оборачивается ко мне:

— А ведь это наш, донской, калединец.

— Казак?

— Так точно, казак.

Значит, мы уже не на большевистской, а на русской земле. В снежном тумане прямо навстречу нам вырастает конный разъезд.

— Кто такие?

— К генералу Каледину.

— Откуда?

— Из Петрограда.

— С Богом.

Но в Аксайской станице нас встретили с недоверием. В одну минуту наш извозчик был окружен толпой казачек и казаков, и я в третий раз услышал вопрос:

— Кто такие?

— К генералу Каледину.

— Зачем?

— Из Петрограда.

— Из Петрограда?.. А не из Ростова ли вы?

— Ну да, мы ехали через Ростов.

— Как же вас большевики пропустили?.. Нет, тут что-то не так… Не шпионы ли вы?

И сейчас же со всех сторон раздались голоса:

— Держи их. Это шпионы!

— Шпионы… Большевики…

— Большевистские офицеры…

— В станичное управление!

— Чего там? Если большевики — расстрелять!

Нас под конвоем отвели в станичное управление. Вендзягольский вынул наши польские паспорта, но я подошел к станичному атаману и сказал ему правду;

— Я — такой-то. Это мой товарищ, комиссар 8-й армии Вендзягольский. Документы у нас фальшивые. Доказать мы ничего не можем. Но мы едем к генералу Каледину. Если вы не верите нам, арестуйте нас и отправьте в Новочеркасск.

Станичный атаман, полковник Васильев, встал и протянул мне руку.

— Я вас знаю. Вы — член «Совета союза казачьих войск». Никаких удостоверений не нужно.

И вошедшие с нами в станичное управление казаки стали подходить к нам и поздравлять с благополучным приездом.