Итоги Итоги - Итоги № 28 (2013)

— Просто в обществе есть опасение, что решение по этому делу будет не вполне справедливым. Тем более что ваше ведомство давно упрекают в политической ангажированности...

— Только совсем неопытные политики, шизанутые активисты, ну и еще соискатели западных грантов приписывают СКР политические мотивы. А мы всего лишь исполняем принятые политиками законы. За это нам платят и поощряют, за неисполнение наказывают. Вот и все мотивы.

— Да, но сидящим в СИЗО «болотным активистам» закон демонстрирует всю свою мощь. А в это самое время фигурантка дела «Оборонсервиса», томящаяся под домашним арестом, шастает по бутикам...

— Допустим, кто-то сочувствует «болотным узникам» и желает, чтобы следователи к ним не приходили и не преследовали. Тогда нужно на выборах проголосовать за партию, обещающую разрешить нападать на полицейских и устраивать массовые беспорядки, изъять эти статьи из УК. Только я сомневаюсь, что в стране найдется много сторонников такой партии. Большинство людей думает о безопасности близких, о детях. И в целом правоохранительные органы чаще критикуют не за пресечение преступности, а за бездействие.

— Да уж, в бездействии СКР не заподозришь — один арест ярославского мэра чего стоит. Кстати, неужели в деле Урлашова тоже нет политики?

— Мэров, депутатов, вице-губернаторов привлекают к ответственности довольно часто. В один день с ярославским Урлашовым Интерпол задержал по нашему запросу «единоросса» из городской думы Пензы. И никто не стал по этому поводу шуметь. Так что вопрос нужно ставить так: почему оппозиция каждый раз поднимает шум в защиту своих взяточников или мошенников? А мы в СКР коррупционеров по сортам не разделяем, они все наши будут.

— Вы не находите, что в последнее время ваша фамилия превратилась в эдакий штамп? Дескать, если звучит комментарий тов. Маркина, то дело наверняка политическое...

— Это происходит потому, что некоторые политики хотят влиять на следствие, приходится их осаживать, предупреждать — не переходите черту. Не открою секрет, если скажу, что основная тяжесть этой задачи лежит на председателе СКР. Это единственная политическая должность в нашей вертикали. Моя задача попроще — обозначать границы и громко предупреждать тех, кто их переходит. Это не политическая роль, а ровно наоборот — антиполитическая профилактика.

Просто политики еще не адаптировались к новой ситуации, отсюда столько внимания к СКР и моей персоне. И то не из-за меня, а из-за грубых ошибок известных политиков. Скоро привыкнут, перестанут политизировать банальные уголовные дела, и тогда будет меньше поводов для упоминания Маркина и Следственного комитета в политическом контексте.

— Однако пока вашим именем пугают либералов. Это ведь с вашей подачи волна новых невозвращенцев пошла — Гуриев, Каспаров? Пишут, что после вашего спича весь Совет по правам человека при президенте РФ сидит на чемоданах.

— Это тоже попытка манипулировать, втянуть следствие в политику не мытьем, так катаньем. Мы же взрослые люди, ни для кого не секрет, что несистемная оппозиция и правозащитники финансировались и продолжают получать немалые деньги из зарубежных политических фондов. Для них само существование Следственного комитета и вообще государства в России — повод для спекуляций и воплей о мнимых преследованиях. При советской власти диссидентов хотя бы сажали и высылали, а сейчас все они при статусах и должностях. Но, видимо, образ преследуемых нужен для ссылки самих себя в Париж или Ниццу.

Что касается моей критики СПЧ, то я всего лишь вежливо попросил не приписывать следователям политических мотивов. И самое главное — не ставить на одну доску преступников и полицейских, защитивших право граждан России иметь такую власть, какую они себе сами выбрали.

— Звучит как политический лозунг...

— Чтобы защитить следователей от политических манипуляций, у меня есть только один способ — громко называть вещи своими именами. Если кому-то правда глаза колет, то не я в этом виноват.

— Может, тогда признаете хотя бы, что политический заказ на информационное киллерство Владислава Суркова имел место быть?

— Киллерство — слово какое-то нехорошее, криминальное. Ладно, расскажу все как на духу. Когда Сурков выступил в Лондоне, мне сразу начали названивать коллеги-юристы и возмущаться, а коллеги из СМИ интересоваться, как мы к этому относимся. Плохо относимся, но мы выдержали паузу, дали время вице-премьеру дезавуировать свои слова. Наверняка он знал о негативной реакции не только нашей. Если бы знали тогда, что Владислав Юрьевич уже сам подал в отставку, то мы бы не стали реагировать так резко. Одно дело, когда отставник позволяет себе эмоциональные непродуманные реакции, и совсем другое — когда это делает действующий политик, показывая другим дурной пример. В данном случае противодействие соразмерно силе действия и возможного ущерба для государства.

Еще раз повторю: у нас политики и лоббисты привыкли игнорировать правила игры и интересы государства. Приучать к этому приходится заново. Но если, например, мотоциклист без шлема нарушит ПДД и с ходу наедет на трамвай, разве можно обвинять кондуктора в этом акте суицида? А вообще я не считаю трагедией выход в отставку или уход из политики. Талантливый человек в любой сфере себя проявит, было бы желание.

— Ну сейчас чаще из политики не уходят, а садятся за нее. Кстати, как по-вашему, нынешний Уголовный кодекс требует ужесточения или все же либерализации?

— Могу напомнить, как в конце 2011 года, под занавес работы Госдумы прошлого созыва, под флагом гуманизации кто-то пролоббировал отмену некоторых статей УК. Наверное, многое из этого пакета поправок назрело. Например, ликвидация статьи о товарной контрабанде или либерализация наказания за некоторые виды преступлений. Но под шумок де-факто убрали статью о клевете, чтобы легче наводить тень на плетень во время выборов. Это к вопросу о том, кто и как вершит политику. Уж точно не следователи и даже не руководство Следственного комитета. Хотя мы участвуем в общественной дискуссии, свою позицию по вопросам уголовного права открыто заявляем.

— То есть вы предлагаете повернуть либерализацию УК вспять?

— По отдельным важным позициям следует проанализировать практику и откорректировать, как это сделали со статьей о клевете. Это нормальный законотворческий процесс.

— Особый статус для «Сколково» тоже, говорят, хотели бы отменить?

— Отнюдь. Это дело не наше, а политиков — решать, кому и какие дать преференции для развития экономики или науки. Но особый статус — это не индульгенция для грешников, а всего лишь иной порядок, тоже основанный на законах. Незнание или нежелание знать законы не освобождает от контроля и ответственности, в том числе и уголовной.