Леонид Леонов - Статьи военных лет

Вот какая тысячелетняя мокрица жила в каменном кружеве этих обольстительных архитектурных сооружений; впрочем, её давно угадывали некоторые из прозорливцев нашей старой литературы. Так откуда же вывелось это паскудное насекомое? Ежели в средние века для получения блох рекомендовалось набить опилками бутыль и, залив жидкостью погаже, поставить в тепло, то какие же строительные материалы пошли на образование такой дурацкой и опасной идеи о всемирном немецком господстве? Единственный путь объяснения общественных явлений — способ ленинской науки; моя задача — хотя бы наспех показать моральную подготовку единичной немецкой особи, какого-нибудь бюргера с Фазанен-штрассе, к безумиям 33—42 года, когда обозначился, наконец, финис фашизму. Это он с риском апоплексии орал «хайль» фюреру, он посылал своих отпрысков на Волгу за поживой, — это он пытается теперь пролить крокодилью слезу у врат разрушенного райха. Что именно, — может быть, теснота и обнищанье толкнули беднягу на чреватый путь военного грабежа? Нет. Мне понятна брезгливая ярость наших войск, когда они вошли на постой в немецкие квартиры. Они увидели уютное гнёздышко в семь комнат, забитое комфортабельным барахлом. С недоверчивым удивленьем они трогали эти самосветящиеся во тьме штепселя и хитроумные приспособления для ставень, закрываемых изнутри, тискали заветную кнопку, которая на расстоянии открывает калитку. Бюргер жил на пределе материального благополучия, когда, поддавшись желанию ещё большего, он ринулся за Вислу грабить белорусского мужика. Вот как выглядит в наши дни сказка о разбитом корыте. Солдат советской оккупационной зоны увидел на примере, что бывает, когда богатства нации скапливаются в руках немногих: они обращаются в жир, который дурит и душит страну, и она в бешенстве бросается на соседей грызть им горло, и тогда её бьют по чему придётся, пока не присмиреет…

Последние полвека обнищалая духом Германия бюргеров и гросс-бауэров все умственные усилия прилагала на улучшенье своего хлева, ибо о назначеньи жилища судят не по качеству отделки, а по тому — кто обитает в нём. Бюргер трудолюбив, аккуратен и строг; мне казалось, что и цветы-то в их крохотных палисадничках растут единственно под страхом телесного наказания. Он отличный каталогизатор; дай ему власть, он немедля перенумеровал бы все явления природы, леса и облака, горы и невинных букашек. Он и во сне-то не спит, а всё обдумывает, как бы улучшить красоту вселенной; чуть утро, глядь — уже готова пивная кружка с музыкой — пока пьёшь, либо чайник, который разговаривает, либо солонка в виде писсуара. Так создалась в Германии разветвлённая сеть больших мастеров на мелочишки, — стоит только вспомнить разнообразие вывесок в Берлине. Это как раз те самые специалисты по левому и правому уху, над которыми зло смеялся В. О. Ключевский. Все эти смешные качества становятся страшны, будучи пущены в дурное употребление. Тот же самый немецкий работяга, в средние века изобретший «воротник мизерикордии» или «нюренбергскую мадонну» с ножами внутри, ныне изобретал для Бухенвальда новейший пыточный инструмент, а в передышках пил пиво и, гладя по головке девочек-двоешек, поучал семейство, что в Германии всё должно быть непременно первого сорта. И верно, уж если Крамер — так всем крамерам крамер; уж если, к примеру, гвоздь, так уж наилучший в мире, отъявленный, так сказать — идеальный платоновский гвоздь, гвоздь — проверенный в лабораториях Сименса и Круппа специалистами с докторскими званиями, ультра-гвоздь. Естественно, полувековое восторженное созерцание такого совершенного гвоздя должно было наложить известный отпечаток на психику и внешний облик данной особи. Эти гвозди, размножавшиеся с инфузорной резвостью, и были вбиты во множестве во все свободные точки, шляпка к шляпке, на манер того, как в статую Гинденбурга вбивали гвозди в период первой мировой войны, — живого места но осталось в Германии, и неба не видать, и плюнуть некуда. И когда был вбит последний гвоздь и наступил, как говорится, апофеоз цивилизации, тогда произошло некоторое замешательство нации: как дальше быть, куда гвозди девать? — неплохой урок для всех, кто культуру отождествляет с никеллированным ширпотребом и в изготовлении патентованных гвоздей полагает высшее призвание Человека.

Бюргер устроен по принципу арифмометра, в котором все процессы совершаются механически, так что когда нащёлкаются все пять девяток, в машинке начинается суматоха шестерен, потому что дальше знаков нет, а мыслить диалектически оная манишка не приспособлена. Тут-то из-за стола мюнхенской пивной и поднялся благодетель Германии Адольф Гитлер. «Раз именно в Германии произошло сошествие на землю божественного гвоздя, — сообщил он притихшей аудитории, — значит, именно она, избранная превыше всего, Германия, и призвана к великой исторической миссии размножать во вселенной помянутую железную благодать. Оглянитесь на отсталые славянские и англо-саксонские народы, которых природа не оделила, таким гвоздём. Поэтому вывалимся скопом за рубежи и освободим от человечества энные пространства, чтобы было где и потомкам нашим гвозди вбивать!»

Приблизительно так, по-моему, началось всё это. К тому времени на смену королям и императорам, давно стремившимся ухватить Европу за горло, пришли владыки иного рода. Мы осмотрели громадный замок одного такого, — знаменитого фабриканта зубопрохлаждающих специй под общей вывеской — Хлородонт. Хлородонт, товарищи, это тоже гвоздь, всегерманского масштаба: ну кто же не знает Хлородонта! У Хлородонта двадцать садовников холили и подстригали парк. У Хлородонта карамбольный биллиард в гостиной, а в прихожей выстроились шеренгой, как здоровенные лакеи, метровые бюсты Вагнера и Шиллера, Бетховена и Гёте. Те, прежние, коронованные, получившие хотя бы и домашнее образование, понимали по крайней мере, что на мир у них руки коротки; Хлородонт же нетерпелив и жаден, как и подобает выскочке. Мошна велика, умишка мало, одно слово: Хлородонт!.. Если прибавить сюда неутолимую жажду реванша плюс потрясённую промышленными кризисами экономику и величайшее невежество в отношении соседей, из которого проистекли презренье к людям иной крови и, следовательно, уверенность в лёгкой блитц-победе, — неутруднительно было и раньше сообразить, куда выводила эта дорожка. Можно было также предвидеть и пораженье, потому что немыслимо, в конце концов, помирать за гвоздь!

Теперь бездомная мокрица бродит по дорогам Германии, от одного каменного нагроможденья к другому. Вкруг чего теперь объединяться германскому духу, во что рядиться омерзительному тевтонскому культуртрегеру? Миф повержен, и армии Объединённых наций прошли по нему ногами. Исторически недолго пожила, хоть и много натворила бед, серая тварь в эсэсовской униформе… Но мне не жаль разрушенных галлерей и феодальных замков, соборов и дворцов и других тюбиков из-под Хлородонта. Новые люди, которые пока гоняют кубарики среди развалин да виновато улыбаются красноармейцам, когда те дарят им конфетку, построят на голом месте здания более достойные людского племени и соответственные духу наступающей эры.