Марина Ахмедова - Другая другая Россия

— Это что?! — грохочет надо мной Татьяна Николаевна. — Что ты накрутила?!

— Это ж ее первая, — Наталья с пятнышком делает шаг ко мне, как будто защищая собой.

— Наверное, сталевару все равно, какую трубочку есть — кривую или ровную, — говорю я.

— Ах-х-х… — Татьяна Николаевна так быстро подносит пухлую руку к груди, как будто я воткнула в нее металлическую трубочку. — Что ты сказала? Ты сама понимаешь, что ты сказала? — она хватает ртом воздух. — Екатерина Григорьевна! — орет она. — Пусть накатает булки с маком, восемьдесят пять штук!

Татьяна Николаевна бегом уносится из цеха.

— Она хорошая, — говорит Наталья. — Просто на ней большое производство. Я пришла сюда в 84-м году и тоже ничего не умела. Я тебя всему научу — всему, что я лично для себя запомнила и поняла. Своим мелочам.

У стола, как бледное мучное привидение, стоит Екатерина Григорьевна. Ее губы скорбно поджаты. Кажется, ей меня жалко.

Стол, у которого мы втроем катаем булку, стоит у окна. Мимо него постоянно проходят мужчины в синей форме работников Нижнетагильского металлургического комбината и с любопытством заглядывают внутрь. Иногда наши взгляды встречаются, тогда они убыстряют шаг.

Екатерина Григорьевна перекатывает за мной шарики.

— Марин, или ты нас спрашиваешь, или мы тебя, — другая Наталья выходит на середину и упирает руки в бока. — Как ты думаешь, каким должен быть мужчина — красивым или интересным?

— Если он интересный, то уже красив, — отвечаю я.

— О-о-о, — женщины переглядываются. — Какой ответ!

— А какие мужчины тебе нравятся?

— Заботливые.

— Тоже правильный ответ, — хохочут женщины.

— Мужчине какая женщина нужна? — рассуждает другая Наталья. — Красивая, ухоженная. Поэтому тебе замуж надо выйти сейчас, пока ты еще только начинаешь тут работать. Пока ты молодая, и у тебя нет таких кругов под глазами, как у нас.

— Я не вижу у вас никаких кругов под глазами.

— Дождись конца смены — и все увидишь, — смеются они.

— Марин, а если серьезно, — говорит другая Наталья, — ты с нашей зарплатой без мужа не выживешь. Тебе муж нужен.

— У нас в стране все женщины так живут, — говорит Наталья с пятнышком. — Ничего такого в этом нет. Женщине одной не прожить. Квитанция приходит за воду, и думаешь, что у тебя «Хенесси» из крана текло. Раньше у нас в городе, Марин, как было? Были середняки, были богатые и были бедные. А сейчас середняков не осталось.

— Заводские мужчины тебя не устроят, — говорит Наталья с пятнышком, оценивающе оглядывая меня. — А ты в клубы ночные ходишь?

— Умеешь разводить мужчин? — спрашивает Ольга.

— На что? На бриллианты? — спрашиваю я, женщины в ответ хохочут, трогая мучными пальцами фартуки и задирая головы в колпаках.

— Да хотя бы на напитки, — сквозь смех говорит Ольга.

— У нас в клубах очень богатые мужчины бывают, — говорит Наталья с пятнышком. — Может, ты их и на бриллианты разведешь. Только в кредит не лезь, Мариш.

— Марин, пойдем в кремовый, — зовет Екатерина Григорьевна. — Татьяна Николаевна сказала, чтобы ты трубочки кремом заполнила. Она придет посмотреть.

Кремовый — небольшая комната без окон с двумя миксерами. Екатерина Григорьевна сливает в них сливки, засыпает сахарную пудру, взбивает. В комнату втискивается Татьяна Николаевна. Останавливается рядом с миксерами и молчит. Ее молчание в тесной комнатке набухает, как гелиевый шарик, готовый в любой момент лопнуть. Я беру с подноса трубочку, сую в ее широкое жерло насадки. Давлю. Татьяна Николаевна усмехается, глядя на меня так, как может слон смотреть на маленькую собачку.

— Когда я была маленькой, — начинаю я, — меня всегда удивляло: ну почему трубочки не заполнены кремом до конца? Надо было съесть всю трубочку, чтобы наконец добраться до крема.

— Я тебе объясняю, но ты, как турок, ничего не понимаешь. Тут полную трубочку не сделаешь из-за полного веса. А полный вес — это перерасход продуктов. Ее можно было бы сделать полной, если бы она продавалась на вес. А у нас есть технологическая карта.

— Но почему эти технологи пишут свои карты людям во вред?

— Потому что по-другому получится большая себестоимость. Так трубочка стоит пятнадцать рублей сорок пять копеек, а такая, как ты нам тут сделала, добрая девушка, — двадцать два рубля, и не каждый человек захочет и сможет ее взять… Катюшка, заполни до конца еще две трубочки и дай ей, пусть ест, — Татьяна Николаевна разворачивается и выходит.

— Татьяна Николаевна сама очень любит трубочки, — говорит Екатерина Григорьевна.

— Оно и видно, — усмехаюсь я, у Екатерины Григорьевны оплывает подбородок.

В кремовую входят две Натальи и Ольга. Лица у них торжественные, осанки решительные.

— Мы нашу девочку не отдадим, — говорит Наталья с пятнышком. — Она будет работать у нас в цехе, мы сами ее всему научим.

— Все тонкости свои, какие знаем, мы ей передадим, — добавляет вторая. — Так Татьяне Николаевне и передайте. У нас почти все Наташи, и нам нужна одна Марина.

Продолжая набивать трубочку кремом, я понимаю, что они пришли меня защищать. Но мне не у кого спросить — что этим женщинам от меня надо?

— Давай спустимся к Татьяне Николаевне и попросим ее оставить тебя у нас? — предлагает Екатерина Григорьевна.

Первой в кабинет захожу я. Татьяна Николаевна сидит за столом. На его уголке — три трубочки в тарелке, две бутылочки минеральной воды и чистые прозрачные стаканы.

— Тесто песочное завели? — рявкает она. — Кренделя сделали?

— Кренделя не сделали, — отвечает из-за моей спины Екатерина Григорьевна.

— Так идите! И делайте! — раздувается Татьяна Николаевна.

— А можно водички попить? — я киваю на бутылки.

— Нет, нельзя! Тут тебе не водопой! Если все сюда будут заходить и… — поперхивается она.

— Грех отказывать человеку в воде, — бубню я.

— Хорошо, пей…

Я подхожу к столу, беру бутылку, открываю ее, наливаю воду в стакан и пью. Татьяна Николаевна, усмехаясь, следит за моими движениями, крутя головой на толстой шее, как лиса.

— Спасибо, — ставлю я стакан на стол. Вытираю запястьем под носом.

— Куда пошла? — с угрозой останавливает меня Татьяна Николаевна. — Стакан за собой на мойку отнесла…

По дороге на мойку я смотрю через стакан на свои тапки — с круглыми носами, из белого дерматина с мелкими дырочками, как будто проткнутого иголками. Еще только обед, но я уже чувствую боль в ногах и ломоту в спине.

— Что стоим, красавица, руки в боки? Пошли за мной.

— А можно я вернусь в кондитерский отдел? — в восемь утра плетусь по коридору за Татьяной Николаевной. Проходим мясной отдел насквозь. Останавливаемся в тупике — в комнате, в которую ведет один вход. Здесь большой холодильник, большой стол, в центре стола стоит ярко-желтая миска, заполненная вареной чищеной свеклой. Возле стола спиной к нам — невысокая женщина.