Анатолий Бернацкий - Идеальные преступники

Общение полицеймейстера с молодежью дало властям, наконец, первую информацию о сути происходившего: стало известно о «святом человеке» Иерониме и его фантастических пророчествах. Разумеется, было решено этого человека допросить. Но оказалось, что он исчез. Обыск в доме купца Царицына также результатов не дал. Староверческий «святой» как в воду канул.

Однако долго о. Иеронима искать не пришлось. Староверы дали его точный словесный портрет, и уже через день он был схвачен.

Доставленный на допрос «святой человек», не моргнув глазом, заявил, что о грядущем Апокалипсисе ему сообщил ангел в конце февраля 1844 года. Сам о. Иероним, якобы, искренне поверил в скорый конец света, а потому умышленно вовсе никого не обманывал.

Примечательно, что искренняя вера в скорую гибель мира отнюдь не помешала ему набить золотом собственные карманы: при обыске у «святого человека» были найдены почти 5 тысяч рублей. Личность свою этот человек так и не открыл. Но уверенно можно утверждать, что он не был ни священником, ни монахом. Приглашенный в качестве эксперта настоятель местного собора обнаружил вопиющую безграмотность «святого человека» во многих вопросах, связанных с православной обрядностью.

Известно, что в дальнейшем его перевели в Симбирск, тогдашний губернский центр, и следствие по делу «о ложных пророчествах Апокалипсиса в Самаре» было продолжено там. Губернский суд признал «о. Иеронима» виновным в мошенничестве и осудил на 50 ударов хлыстом и бессрочную ссылку в Сибирь. При исполнении телесного наказания присутствовала почти вся самарская община староверов; они рыдали и скорбели о преступнике, как об «истинном христовом мученике». Эти люди, однажды уже разоренные мошенником, вновь собрали для него немалые деньги — на этот раз в дорогу, в Сибирь.

Осужденный едва не скончался во время порки. Он потерял сознание и был опущен с эшафота на руках. О дальнейшей судьбе этого человека ничего неизвестно. Скорее всего, он скончался либо в Сибири, либо по дороге туда.

Во втором часу ночи 18 июля 1774 года к петербургскому дому Григория Орлова явился неизвестный, потребовавший от караула допустить его к графскому камердинеру. Что те и сделали после некоторого колебания. Уже отошедший к этому времени ко сну, камердинер хотел отчитать и выгнать наглеца. Но когда тот заявил, что ему немедленно потребно видеть «Его Сиятельство по государственному делу», камердинер вынужден был провести его к покоям хозяина.

И хотя к тому времени Орлов уже не состоял в фаворитах императрицы, тем не менее, он не переставал оставаться в когорте самых доверенных лиц государыни и имел право на аудиенцию с нею в любое время.

Орлов, не раздумывая, принял загадочного полуночного визитера — пожилого бородатого человека, одетого в убогий длиннополый кафтан и запыленного с головы до ног.

Назвавшись Остафием Трифоновым, ночной визитер заявил, что явился в столицу империи по наказу своих земляков — яицких казаков, в количестве 342 человек действовавших в составе армии Пугачева. Они, якобы, изъявили желание прекратить сопротивление «матушке-государыне», поймать Пугачева и выдать его властям. Казаки просили для себя прощения и награды в размере 100 рублей каждому. В подтверждение своих слов визитер извлек из потайного кармана внушительный конверт и вручил его графу. В нем находилось письмо упомянутых казаков и их личные подписи — всего 342.

Граф распорядился закладывать карету, чтобы ехать немедля к императрице в Царское Село, где находилась ее летняя резиденция. Долгая ночная дорога располагала к общению, и Орлов принялся выяснять у Трифонова детали, которые могли понадобиться ему для доклада императрице.

Остафий в ходе беседы заявил, что казаки обманом были вовлечены в бунт и когда убедились, что их вожак, называвший себя Петром Третьим, на самом деле никто иной, как выходец с Дона Емельян Пугачев, то на общем сходе решили «искупить свои вины».

Слова Трифонова прозвучали очень достоверно. В пользу возможности того, что он говорит правду, существовало несколько косвенных соображений. Например, Григорий Орлов прекрасно знал, что значительная часть яицкого казачества Пугачева ненавидит, видя в нем человека, несущего разорение краю и его жителям. Также было известно, что первую попытку схватить Пугачева и выдать его властям предприняли именно яицкие казаки из состава его войска. Кроме того, Орлов знал, что весной 1774 года уже имели место прецеденты, связанные с выдачей властям вожаков бунтовщиков. То есть, само по себе предложение выкрасть Пугачева и передать его преследователям на фоне такого рода событий не следовало считать каким-то совсем уж невероятным или фантастичным.

Около шести часов утра Орлов с Трифоновым прибыли в Царское Село. Граф немедленно прошел в опочивальню Императрицы, а Остафий около получаса дожидался его в одной из комнат в присутствии пары гвардейских офицеров. Наконец, и он был приглашен в покои государыни.

Императрица милостиво позволила Остафию Трифонову целовать руку, после чего довольно долго и обстоятельно расспрашивала его о событиях на Яике, настроениях бунтовщиков, входя порой в самые незначительные детали. Так, например, она поинтересовалась маршрутом движения Трифонова к Петербургу, поскольку теоретически, его должны были задержать воинские кордоны еще на подходе к Москве. Трифонов спокойно объяснил, что прошел половину России без паспорта, просто показывая разорванную подкладку кафтана, через которую паспорт якобы и вывалился.

Результатом поездки Орлова и Трифонова в Царское Село явилось учреждение императрицей Секретной комиссии по поимке Пугачева, в состав которой вошли два человека: капитан Преображенского полка Галахов и сам Остафий Трифонов. Правда, впоследствии к ним присоединился майор Рунич, тяжело контуженный во время турецкой компании и находившийся в то время в Москве на излечении.

Секретной комиссии были даны самые широкие полномочия. Галахов получил право требовать выдачи паспортов на любое имя, он мог останавливать курьеров штабов любого уровня и знакомиться с перепиской должностных лиц. Члены Комиссии могли требовать выделения в их полное распоряжение любых сил, необходимых для организации вооруженного конвоя; в местах боевых действий они могли перемещаться сообразно своим планам, не подчиняясь воинским командирам. О хозяйственных полномочиях — получении корма для лошадей, внеочередном проезде почтовых станций, получении у местных властей лошадей, размещении на постой и т. п. — и говорить нечего: все это Секретная комиссия получила сполна.

Одновременно для организации похищения Пугачева и оплаты накладных расходов Галахову выделили 25 тысяч рублей.