Алексей Исаев - АнтиМЕДИНСКИЙ. Псевдоистория Второй Мировой. Новые мифы Кремля

Но важнее иное — что скрыто в процитированном выше отрывке из «Войны» Мединского? Ведь в нём, между прочим, скрыта многоходовая провокация!

Во-первых, Мединский сознательно и неправомерно урезает «приводимую» им часть сталинской речи. Ниже я дам этот — 12-й (!), абзац речи Сталина от 3 июля 1941 года полностью, вместе с предыдущим 11-м абзацем, выделив оставленные Мединским ошмётки курсивом.

Цитата будет велика, но как же мы сможем восстановить историческую истину и разоблачить ложь мединских, если вслед за Мединским начнём кастрировать сталинскую мысль?

Итак, вот что в действительности говорил Сталин 3 июля 1941 года в середине (!) своей однозначно исторической речи, которая сразу многое расставила по местам и послужила отправной точкой для начала подлинной военной мобилизации страны:

«...Что требуется для того, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над нашей Родиной, и какие меры нужно принять для того, чтобы разгромить врага?

Прежде всего необходимо, чтобы наши люди, советские люди поняли всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроений мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение. Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других народов Советского Союза, их онемечивание, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идёт, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том, быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение. Нужно, чтобы советские люди поняли это и перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили всю свою работу на новый, военный лад, не дающий пощады врагу.

Необходимо далее, чтобы в наших рядах не было места нытикам и трусам, паникерам и дезертирам, чтобы наши люди не знали страха в борьбе и самоотверженно...»

Впрочем, я увлёкся и начал цитировать уже 13-й абзац речи Сталина.

Всего же абзацев в той его речи насчитывается 26. При этом самый объёмный абзац содержит 25 строк (в 12-м абзаце их 24, по изданию документов и материалов «Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны» 1946 года), а самые краткие, предпоследний и последний, состоят из одной строки: «Все силы народа — на разгром врага!» и «Вперёд, за нашу победу!»

Где же здесь, как нахально и подло утверждает Мединский, «красочная мифология»? Это, пардон, — самая неприкрытая горькая правда.

Задаваясь же якобы «разоблачительным» вопросом, чего хочет Гитлер, по оценке Сталина: «восстановления царизма» или «разрушения национальной государственности», — Мединский или лукавит, или демонстрирует претензии на анализ того, в чём он не способен разобраться.

Ну, в самом-то деле! Мединский пытается поставить знак тождества между понятиями «царизм» и «национальная государственность». Однако эти понятия для России уже к XIX веку стали скорее антагонистическими, чем родственными, а уж к XX веку и подавно.

Царизм — это не форма национальной государственности, а социальная система — система социального гнёта и социальной несправедливости. В 1941 году в России ещё жили активной жизнью миллионы людей, которые испытали все «прелести» этой социальной системы на своей шкуре, и десятки миллионов, которые неплохо представляли себе эти «прелести» по рассказам старших. Так что Сталин, говоря о восстановлении царизма как одной из целей Гитлера, очень точно адресовал своим соотечественникам вполне обоснованную и понятную им тревогу.

Сталин ведь недаром перед словами «восстановление царизма» поставил слова «восстановление власти помещиков». В стране, где в 1926 году крестьяне составляли 82% населения, а в 1941 году — 66% населения, напоминание о власти помещиков било в самую болевую социальную точку страны! Восстановление царизма в России было равнозначно восстановлению власти помещиков. А что это означает, тогдашней России пояснять не было необходимости — все всё понимали и так.

Далее, Мединский передёргивает, упоминая об угрозе разрушения национальной государственности только в России. Он, надо полагать, рассчитывает на то, что читатель подлога не заметит и решит, что речь — о национальной государственности только русских. Однако Сталин ведь чётко заявил, что речь идёт о разрушении национальной государственности не только русских, но и украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев...

Как видим, Сталин перечислил почти все основные национальности в СССР, которые к 1941 году имели свои национальные союзные республики, то есть кроме общей союзной государственности имели ещё и национальную государственность. И Сталин прямо предупредил эти народы, что их государственности, впервые созданной советским строем, угрожает германская агрессия.

Далее, не утяжеляя речь перечислением доброй сотни тех национальностей СССР, которые не имели союзных республик, а образовывали автономные республики, национальные области и округа, Сталин не забыл, однако, и о них! Он объединил все их в формуле «и другие свободные народы Советского Союза».

Причём Сталин, выражавшийся в отличие от мединских и Путиных с Медведевыми всегда точно и конкретно, напомнил народам СССР и о том, что в результате нападения Германии возникла реальная угроза не только их государственности, но и их национальным кулъ-турам\

Это ельцинско-путинским «культуртрегерам» типа экс-министра «культуры» Швыдкого нет дела ни до русской, ни до какой-либо иной национальной культуры, а Сталин — сам человек высокой культуры — очень хорошо понимал значение национального культурного фактора для полноценного исторического будущего любого народа. Однако при этом он имел в виду, что такое историческое будущее гарантировано всем народам СССР только в составе Союза Советских Социалистических Республик и при его существовании, угрозу которому создала гитлеровская агрессия.

Об этом Сталин 3 июля 1941 года и сказал.

А для Мединского и мединских это — не более чем «красочная мифология».

Н-да...

Увы, проанализировать в кратком очерке книгу объёмом в 600 с лишком страниц невозможно, однако на одном моменте я не остановиться не могу — на том, как трактует Мединский тему предательства. Вот как он пишет, например, о бывшем белом генерале Шкуро, повешенном в 1947 году за активное сотрудничество с немцами: