Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6430 ( № 37 2013)

Но какой русский не любит красоты? Что может быть лучше, чем затяжной зимой созерцать экзотическое изобилие Востока, притягательность добычи морских пиратов, залитый лунным светом гористый пейзаж или безжалостное солнце, заставляющее томную «этруску» обнажать плечи, а нимфу в греческой провинции плескаться у ручья? Страна переживала бум географических и исторических открытий, и у русских обывателей «картинка» подобного рода, заменяя собой путешествие, была востребованной и коммерчески успешной.

Русский академизм довольно органично вылился в салонное искусство, и общий период их жизни продолжался с 1830-х до 1910-х. Стилистически этот период вобрал в себя романтизм, поздний классицизм, натурализм и реализм. Наиболее интересно салонная живопись представлена такими яркими именами, как Н. Бодаревский, Г. Семирадский, Ф. Бронников, К. Маковский, В. Якоби, С. Бакалович, К. Лебедев, И. Макаров, B. Смирнов, братья П. и А. Сведомские… Их работы пользовались стабильным спросом заказчиков (в том числе императорской фамилии), и для отечественной публики салонный академизм стал неким живописным «глянцем» своего времени и предвестником «массовой культуры» ХХ века.

При общем совпадении с прерафаэлизмом в жанрах и декоративности салон – интернациональное явление. Но у нас были и свои национальные особенности – работы в «русском стиле». Живописцев салонно-академического круга критиковали за вторичность, использование шаблонов и чужих творческих находок, тогда как «вышивание по чужой канве» – одно из неотъемлемых свойств направления, дающее возможность сосредоточиться на работе с формой, отточить технику, добиваясь совершенства. В отличие от прерафаэлитов, салон не приемлет новизны, это глубоко консервативное направление, в рамках которого не акцентируются внутренние переживания героев. Мы видим на полотнах некий сюжет из мифологии, религии или истории, и каким бы драматичным (при всей изысканности и нарядности) он ни был, сострадания зрителя он не вызовет. Даже если где и проскальзывают мелодраматические нотки, то однозначность содержания и помпезность изображения их всё равно нивелируют. Интересно сопоставлять русских и британских художников в перекличке тем и образов: гарибальдийское «Свидание заключённого со своим семейством» Верещагина и «Приказ об освобождении, 1746» Миллеса, «II Dolce far Niente» Ханта и «Портрет жены художника» К. Маковского, «Муж скорбей» Дайса и «Христос в пустыне» Крамского, «Родители находят юного Иисуса в храме» Ханта и «Среди учителей» Поленова... Поражают даже композиционные совпадения.

Пожалуй, самым главным отличием следует считать присутствие у прерафаэлитов и отсутствие у салонных художников литературной основы в выборе тем. И никто другой в русском искусстве не подошёл к идеям прерафаэлитов так близко, хотя и много позже, как Михаил Врубель («Гамлет и Офелия», серия работ по «Фаусту» Гёте, панно «Принцесса Грёза» по Э. Ростану, обращение к фольклору, Лермонтову, Пушкину), выразивший конфликт одухотворённой красоты, оказавшейся в порочном мире. В последней четверти XIX в. передвижники ограничили искусство вопросами нравственности, а салон – холодным изображением материальности. Противостояние этих сил обозначило конфронтацию этики и эстетики, правды и красоты, реализма и идеализма. Демократы называли салонных живописцев «беспечальными художниками». А те считали, что искусство должно возвышать человека над прозаичностью.

И как бы два враждующих лагеря ни спорили, но пространство выставок, бывало, им приходилось делить, потому не обошлось без взаимного влияния, а к 1890-м и прямого сближения. Скажем, Фёдор Бронников был одновременно и академистом («Гимн пифагорейцев восходящему солнцу», «Освящение Гермы»), и передвижником («Бедное семейство, выгоняемое из квартиры», «Покинутая», «На приёме у Папы Римского»). Вслед за P.R.B.появились и у нас художественные объединения («Абрамцево», «Талашкино», «Мир искусства», «Голубая роза»), которые сплачивали в единой творческой лаборатории как художников, так и виды искусства.

Побег искусства от реальности привёл к неоромантическому протесту. Врубель обратился к образам романтической литературы, М. Нестеров – к религиозно-нравственным идеалам , Н. Рерих – к древней истории, многие пришли к театру, как А. Головин и К. Коровин. И тогда русское искусство догонит прерафаэлитов, и начнётся прекрасно-печальная эпоха модерна, и ностальгические настроения появятся у декадентов. Любому возвышенному романтику, в какую бы эпоху он ни жил, реальный мир с его жестокими нравами, пошлостью, несправедливостью представляется слишком уж несовершенным, а красота – единственным спасением души…

Выставка работает до 22 сентября

Теги:Прерафаэлиты , викторианский авангард

Юрий Григорович на пресс-конференции в музее Рима

В итальянском Позитано выдающемуся русскому хореографу Юрию Григоровичу вручена Международная премия "За искусство танца имени Леонида Мясина".

Премия вручалась в 41-й раз на Амальфитанском побережье, близ Неаполя. Учреждённая в 1969 году, она, таким образом, является старейшей в мире. Даже старше знаменитой Benois de la Danse. Сегодня этот городок, который не на всех географических атласах показан - так он мал (четыре тыс. жителей), – стал в каком-то смысле мифом. И в том решающую роль сыграл русский балет. В 1922 году на острове Ли Галли, в акватории Салернского залива (напротив городка) обосновался Леонид Мясин (1895 –1979), артист и хореограф «Русских сезонов» Сергея Дягилева. После его смерти остров перешёл сыну. В 1982 году премию Позитано приезжает сюда получать Рудольф Нуреев, влюбляется в эти места – скалистый «вертикальный» город; видит архипелаг из трёх маленьких островов, приобретает Ла Галли в 1988-м и владеет им до своей смерти в 1993-м. Таким образом, туристическая и танцевальная составляющие прочно слились в этом месте, определив его волнующее своеобразие.

Но организаторы не эксплуатируют миф. Идею основателя премии синьора Альберто Теста (сегодня он почётный президент) последние три года успешно развивает артистический директор Даниеле Чиприани. Премия имеет несколько номинаций, в круг внимания жюри, ежегодно обновляемого, попадают действительно достойные имена. В целом премия Позитано служит Балету, – а что нам ещё надо?

Как бы понимая непременную русскую составляющую позитанского приза – и особенно в этом году, – великий итальянский режиссёр Франко Дзеффирелли прислал тёплую телеграмму всем лауреатам. Вот она: «Приз имени Мясина за танец всегда был для меня захватывающим событием. Он позволил нам наблюдать за развитием Искусства Танца, освещавшего в течение веков человеческую историю выдающимися деятелями, их можно причислить к крупнейшим личностям, порождённым гением человека. Позитано остался верен великим талантам, которые его выбрали, и я всем сердцем надеюсь, что он сумеет продолжать свою престижную традицию. Желаю всем деятелям искусства, принимающим участие в этом событии, обрести вдохновение, завещанное нам великими представителями международного классического балета. Посвящаю мой эскиз одному из шедевров русского драматического театра – пьесе Антона Чехова «Три сестры», Юрию Григоровичу и русской культуре».