Анджей Сапковский - История и фантастика

Однако прошу помнить, что все мною сказанное — это рассуждения писателя, вдобавок представляющего фэнтези. Я не могу ничего предложить в защиту своих тезисов.

— В свои книги вы охотно вводите адептов тайных наук. Например, в «Башне Шутов» и «Божьих воинам они распознают то, что надо, чуть ли не нюхом. Это, конечно, литературно милый интернационал людей, посвященных в тайны. А находили ли вы когда-либо в источниках информацию относительно существования (либо предполагаемого существования) наднациональных сообществ эзотериков, организованных, например, на манер масонства?

— Я не приверженец теории заговора в истории. Другое дело, если речь идет о мифологической материи. Ведь в каждом сообществе и каждой культуре жила тенденция выискивать какого-нибудь демонического Горного Старца, который где-то там сидит и сотрясает мир. Были ассасины, тамплиеры, баварские иллюминаты, масоны, розенкрейцеры, сионские мудрецы. Имя им легион. К этим легендарным корням я обращался в книгах не раз — не без скрытой усмешки. Сегодня чародейки из ложи магичек правят миром, устанавливают, кто и когда выиграет битвы, по линии какого Одера и Нисы пройдут границы после заключения мирного договора. А завтра их самих сожгут на костре. Но ведь не за злоупотребления. Все будет как с тамплиерами: предлогом окажется черная магия, истинным поводом — инаковость, двигателем — жажда власти и наживы. Историческая аллегория с моралью.

— Порой встречаются люди, испытавшие нечто такое, что явно выходит за рамхи рационального, поэтому они до конца дней сохраняют уверенность в том, что мир не одноплоскостной, а обладает каким-то скрытым, более глубоким порядком. Меня интересует, когда вы пишете о невероятных, неправдоподобных событиях, то руководствуетесь исключительно собственным воображением или же порой используете чужой опыт такого рода?

— Никогда не сталкивался с какими-либо сверхобычными явлениями, зато наслушался множество историй, вдобавок таких, которые якобы случались с очень близкими мне людьми. Однако признаюсь, мой кредит доверия к таким россказням ничтожен.

— А как вы реагируете, слыша такую неправдоподобную историю? Говорите автору: «Ты плетешь чепуху»?

— Ну что ж, вряд ли я мог бы сказать так, например, собственному отцу — в конце концов, какая-то иерархия в нашем мире обязательна. Однако в разговорах с другими людьми бывает всякое. Если общество настолько фамильярно, что я могу позволить себе такие слова, то говорю. В других случаях только качаю головой, а смеюсь, лишь вернувшись домой. К некоторым вещам просто невозможно относиться серьезно. Если кто-то говорит мне, что где-то в поселке на окне вырисовался святой Антоний, то я советую ему как следует протереть окно. Потому что на давно немытом окне может вырисоваться даже дьявол. Тут уж возможно все. Если существует какое-то таинственное, эзотерическое знание, которым пользуются факиры или шаманы, то это наверняка не религиозный психоз.

— Один из критиков удачно заметил, что вы не цените ни советы старейшин, ни подобного рода коллективов или собраний. Между тем только что, говоря о собственном опыте, вы явно подчеркнули, что в мире все же существует определенная иерархия. Мне это, кстати, даже нравится.

— Мы сейчас говорим о разных вещах, поэтому то, что я ценю в жизни, никак не связано с создаваемой мною литературой. Во времена, когда еще не существовало письменных источников, советы старейшин имели колоссальное значение. Я могу позволить себе посмеиваться над ними в своих романах, ибо что может быть проще, чем шутить над беззубыми, закосневшими ворчунами, чокнутыми дряхлыми дедами, которые, несмотря на имеющиеся у них знания, de facto [99] Фактически (лат.) лишь тормозят прогресс. Все сенаты и коллегии дряхлых хрычей в основном тратили время на обдумывание того, как бы получше удержать от действий людей молодых и энергичных.

— Я ожидал такого вывода, однако думал, что в качестве примера вы приведете скорее всего не сенаты, а ЦК КПСС.

— Между нами говоря, не вижу никакой разницы. Старцам полагается сидеть на завалинке и пускать ветры, так как ни на что другое они не годны именно по той причине, что они — старцы.

Так что советы пожилых людей для меня никакой не авторитет.

Однако другое дело — семья. Если поставить рядом сына и отца, то, вне всякого сомнения, ясно, кто из них мудрее и более опытен, опуская чисто патологические случаи. Даже если взять для примера Керка Дугласа, который был уборщиком без образования, то трудно себе представить, чтобы Майкл Дуглас мог сказать ему, что тот плетет ерунду, пусть бы это и была глупость. Случается и отцам, и дедам, и даже прадедам молоть вздор, но в моем понимании недопустимо, чтобы потомок комментировал такой факт.

— Так каково же ваше мнение касательно изменений, происходящих в нашем отношении к пожилым людям? На Западе все большее распространение получает практика помещать стариков в специальные заведения. Я видел три вполне нормально функционирующих приюта в Бельгии и должен сказать, они произвели на меня впечатление. По сравнению с ними наши дома для престарелых — просто кошмар.

— (Возбужденно.) Что бы я на этот счет ни сказал, мы обязательно упремся в патологию. Тоже самое будет и с проблемой недопущения польских граждан к оружию, и с проблемой эвтаназии. Стоит только прозвучать этому слову, как тут же раздается хор голосов: если мы разрешим эвтаназию, подлые родственники тут же воспользуются случаем, чтобы с помощью знакомого врача сжить со свету неудобного дедушку, милого старикана. Такова всегда первая реакция. Родные дети отдают больного, связанного по рукам и ногам и с кляпом во рту отца в грязный дом для престарелых, где никто не станет с ним цацкаться. Необходимо изжить эту умственную патологию. Дом безоблачной старости должен быть местом, где накормленные и ухоженные старики режутся в покер, потягивают пивко и смотрят по видео hard porno [100] Жесткое порно (англ.). , обретя наконец покой и избавившись от визгливых женщин и закаканных детей, мотающихся по дому, как священные коровы, с ощущением всевластия и вседозволенности. И наконец-то старикам хорошо. Они, перефразируя Булгакова, обрели заслуженный покой.

— Вы наверняка заметили, что сейчас в польской модели семьи происходят определенные изменения, ибо…

— Простите, но я не хочу говорить о моделях семьи. Я в этом просто не разбираюсь. Впрочем, если честно, семья меня вообще не интересует. Основной ячейкой общества является пара, два человека. Времена первобытного общества канули в Лету. Бесповоротно. В гроте Кроманьона значение имела семья, а потом еще какое-то время важен был род, например, Радзивиллов или Стюартов. И это все. Мне больше сказать нечего. Я не социолог.