Александр Байгушев - Евреи при Брежневе

Нам любое «финансовое» объединение запрещалось. А вот евреи и на партсобраниях держались всегда «сворой» - мгновенно формировали свое «лобби», забывали про внутренние приязни и неприязни и терзали жертву. Вообще партийные собрания были самой удобной формой для еврейского самоутверждения, словно самой природой созданной для «сворного» манипулирования общественным мнением. Мы, русские, что-то на самом деле пытаемся обсудить, в чем-то разобраться. У нас соборное мышление, когда никого не обижают, всех выслушивают. А евреи? Выдвигают сворой «на верх» только своих, задвигают, дают выговора только «чужим».

Но конкретно о «сборщиках». У евреев многие годы им был Индурский, внешне невзрачный, но умнейший главный редактор «Вечерней Москвы», тесть будущего министра культуры при Ельцине Евгения Сидорова. Бездарного проходимца-зятька, полукритика-полуюриста, вон куда вытащил! Чтобы Кагал заправлял всей русской культурой!

С Индурским я никогда не сталкивался, хотя в его «Вечерке» часто печатался с рецензиями на фильмы и спектакли - активной идеологической «просионистской» позиции «Вечерка» осторожно не занимала, да и под Первым секретарем Москвы Гришиным это было бы затруднительно. А в отдельном еврейском городе внутри Москвы - останкинском Новом Тель-Авиве таким сборщиком был посредственный режиссер, но весьма активный организатор Леонид Пчелкин. Евреи ему поддерживали ореол «гонимого» -его черно-белый троцкистский «ленинский» фильм по Шатрову был положен на полку (хотя выплаты за него все получили сполна). Уже в «перестройку» фильм этот сняли с полки и показали, и все увидели, что это просто троцкистский «капустник» без малейших признаков искусства. Клеймо гонимого «полочника», однако, не помешало Пчелкину много лет переизбираться секретарем парткома. Такая вот вызывающе «протестная» была на ЦТ парторганизация. У Пчелкина был личный особняк аж на Садовом кольце. Генсек такого шика не имел. И деньги умел Пчелкин делать прямо из воздуха. Был, как уже говорилось, паршивеньким, совершенно бездарным режиссером. Но был блестящим сводней для артисточек, мечтавших получить благосклонность телевизионного начальства, чтобы показаться на голубом экране, и этим держал телевидение в своих руках. Умел не мытьем, так катаньем уговаривать «подхалтурить на телевидении» хороших актеров. Те морщились - сниматься у Пчелкина считалось дурным вкусом, его вечно осмеивала пресса. Но он умел выбить непомерно большие гонорары, и многие даже великие не удерживались - решались «подхалтурить» на жизнь у Пчелкина. Он снимал самые примитивные, с неподвижной камерой, как во времена рождения Великого Немого, самые дешевые фильмы-концерты, фильмы-спектакли, но по ведомостям выдавал их за полноценные и дорогие художественные фильмы. Оплата в разы выше, и практически вся себе в карман. В конце жизни он был полуслепой, еле передвигался, но делал себя художественным руководителем, пробивал тему в план и нанимал «кинорабов» попахать за него. Пронзительная по бесстыдству и проходимистости фигура.

Мне довелось поработать на телевидении главным редактором, и меня он таки достал. Сначала все пытался «наладить отношения» - предлагал конверты с деньгами, норовил подсунуть артисточку, пытался затащить на «отдых с дамами». Но я не клюнул и категорически отказался подписать ему гонорар за сценарий «Дети солнца», в котором он, механически переписав пьесу Горького, даже запятой своей не поставил, но деньги хотел по высшей ставке - разумеется, не покойному Горькому, а себе. Не прошел номер, тогда он приносит тот же сценарий, но уже за подписью исполнителя главной роли артиста Иннокентия Смоктуновского. И, не моргнув глазом, опять деньгу качает - заплати за пьесу Горького по высшей ставке как автору Смоктуновскому, мол, уж ему-то Лапин не откажет. Плати ему - он мне отдаст. Иннокентий Михайлович Смоктуновский - друг Святославу Котенко и мне. Охотно выступал в публицистических, очень русских диалогах с критиком Котенко, которые я еще в «Театральной жизни» печатал. Сколько раз делом он помогал русской партии! Например, когда закрыли за национализм документальный фильм Котенко «Русская изба», Смоктуновский взялся сам прочитать патриотический текст, не дал из него выкинуть ни строчки и затем приехал на Худсовет студии, где мы с ним на пару (я от ВООПИК - от общественности!) отстояли прекрасный русский фильм.

Но ты мне друг, а совесть дороже - яне подписываю разворовывать казну. Пчелкин пошел к Лапину. И Лапин... не отказал. А у меня сразу смертельный враг.

Вот такие напористые были «сборщики» у евреев. А у нас (хотя нам «русскую черную кассу» создать не дали!) теневой работой занимался всесторонне образованный публицист, блестящий переводчик романиста и будто бы агента контрразведки Сомерсета Моэма неутомимый и изощренный, стоически православный Святослав Котенко. Очень благородно, что Семанов в своей книге «Русско-еврейские разборки» о важной фигуре, к сожалению, рано ушедшего из жизни Святослава Котенко достойно вспомнил. Мы были со Святославом весьма близки, учились вместе на романо-германском отделении филологического ф-та МГУ, дружили семьями. Боец Святослав Котенко, как и я, был в любимцах у Самарина. Святослав Георгиевич - красавец с артистической внешностью, - он преподавал в МГУ, работал одновременно под крышей ВООПИК и редактором отдела критики «Молодой гвардии», где именно он заказывал и редактировал важнейшие статьи, практически определяя все «знаковое» направление журнала. Он остался, как и наш учитель Самарин, принципиально беспартийным (отказывался Котенко многажды, а партия была условием высокой должности - но он упорствовал: «Я в Бога верующий!») и был повсюду вхож и близок с самыми высокими академиками и выдающимися деятелями, как нашими, так и с Запада. Именно Святославу Котенко вместе с Петром Палиевским (он после смерти Самарина займет его место зама по научной работе в ИМЛИ) была доверена «русской партией внутри КПСС» изначальная организация «Русских клубов».

Поподробнее про «нас». У нас было несколько ключевых сборных организационных опорных пунктов. Во-первых, ВООПИК - Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры с его бессменным лидером академиком Игорем Васильевичем Петряновым-Соколовым - на базе ВООПИКа возникли легально по всей России «Русские клубы».

Во-вторых, журнал «Молодая гвардия» незабвенного Анатолия Никонова и сменившего его популярного прозаика Анатолия Иванова. Прекрасный журнал. Самый русский из всех! Едва туда еще при Анатолии Никонове пришел заместителем главного редактора Виктор Чалмаев, мне он сделал предложение прийти к ним членом редакционной коллегии на ключевой отдел публицистики. Я потом всю жизнь жалел, что отказался. А ведь у меня была бы более счастливая, настоящая творческая жизнь среди своих. И «Молодая гвардия» - смею, может быть, слишком самонадеянно думать - не сделала бы некоторых своих лишних телодвижений; во всяком случае, я уж согласовал бы «на даче» и заранее обеспечил прикрытие для некоторых острых выступлений В. Чалмаева, М. Лобанова, С. Семанова. Но, к сожалению, тогда мне в переходе в «Молодую гвардию» в порядке партийной дисциплины категорически отказали - я уже был слишком повязан на закулису, а Брежневу тогда позарез нужно было разобраться с АПН - этим доставшимся ему логовом «младотурок»-аджубеевцев.