Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6432 ( № 39 2013)

– Осенью 1993 года стало гораздо яснее[?]

– Правительство и оппозиция по-разному отвечали на вопрос: "Как реконструировать Россию, чтобы она стала процветающей?" Что предпочтительнее – эволюция с планомерной реконструкцией или радикальный слом всего и вся? Ставленники Ельцина, молодые правительственные чиновники, напрочь отвергли эволюционный путь. Гайдаро-чубайсовская идеология проста: снести всё. По сути, это большевизм в худшем виде.

Евгений Федоровский

Владимир Богданов

Владимир Богданов

– Они надеялись ещё и на заморские кредиты.

– Сколько их обещали! Чуть ли не 140 миллиардов долларов! Не дождались.

– В оппозиции между тем были люди разных убеждений.

– Подчас очень даже разных. Но когда стали очевидны первые результаты реформ, большая часть депутатов осознала пагубность псевдорынка по Гайдару.

Уже весной 93-го, при том, что формально Ельцин на референдуме добился ничьей и получил карт-бланш на продолжение своей политики, в Верховном Совете шёл процесс отрезвления. Ельцин стал опасаться, что осенью его конституционным путём могут отрешить от должности. Когда задают вопрос: «Мог ли быть компромисс?» – я удивляюсь самой его постановке. Представьте: карманного вора поймали с чужим кошельком, а он кричит: «Компромисс! Компромисс!» Мы поймали за руку правительство Ельцина на жульничестве, воровской приватизации, которая проходила с очевидным нарушением законов. Я даже не говорю про обнищание людей, которые всю жизнь честно трудились... Однако парламент не раз шёл на компромисс, предоставляя Ельцину дополнительные полномочия.

– Была информация, что Хасбулатов вёл двойную игру, тайно сотрудничал с Ельциным.

– Речь скорее надо вести о том, что длительное время он активно работал в одном фарватере с ним – и при протаскивании Беловежских соглашений, и в начале гайдаровских реформ помогал продавливать выгодные Ельцину решения. Далеко не сразу он принял внутри себя решение противодействовать гибельной для страны политике.

– Но всё-таки принял.

– Да, надо отдать ему должное. В конце 1992 года он уже выступал против авантюр в экономике и политике. Де-факто Хасбулатов и Руцкой перешли на нашу сторону, на сторону патриотической оппозиции. Хасбулатовская критика гайдаровского экономического курса, как показало время, была точной и содержательной.

– Верховный Совет стал тогда не только риторически, но и практически противодействовать разрушителям.

– В исполнительной власти это пытался делать Руцкой, пока его не лишили возможностей влияния. Хасбулатов искал поддержку в регионах, опираясь на местные Советы народных депутатов – краевые, областные, республиканские.

Хочу обратить внимание, что причин для госпереворота у Ельцина было несколько. Скажем, в Конституции России на тот момент сохранялась норма, предполагавшая верховенство законов СССР. Чего только не предпринимали его сподвижники, чтобы вычеркнуть из Конституции само упоминания о Советском Союзе. Но мы говорили и говорим сегодня, что разрушение СССР – уголовное преступление. Ельцин опасался, что после отстранения его от власти он может быть осуждён именно в связи с этим. Позже, когда положение стало обостряться, предложили, хоть и с опозданием, нулевой вариант: отставку и президента, и депутатов, и новые выборы. Депутаты ведь тоже были ответственны за Беловежские соглашения, они их ратифицировали. Но и «нулевой вариант» был отвергнут. Государственный переворот стал фактически неизбежным, поскольку Ельцин стремился обеспечить себе безнаказанность.

– Был ли какой-то критический момент?

– Летом 93-го вместе с вице-премьером Виктором Петровичем Поляничко я вылетел на Северный Кавказ, чтобы ознакомиться с ситуацией. Но меня вызвали в Москву – позвонил Юрий Михайлович Воронин, заместитель председателя Верховного Совета. Этот звонок, кстати, спас мне жизнь: на следующий день Виктор Поляничко погиб, попав в засаду вместе с генералом Корецким, которого он взял вместо меня. Похороны Поляничко стали последним эпизодом, когда представители правительства стояли рядом с нами, депутатами. Осенью – спустя несколько недель – это уже было невозможно. Считаю, гибель Поляничко не раскрыта до конца. Он был одним из немногих патриотически настроенных людей в том правительстве.

– Между тем тогда полагали, что после отставки Гайдара политика исполнительной власти сильно изменится.

– Отставка Гайдара была победой парламентской оппозиции. Всем понравились слова Черномырдина: «Я за рынок, а не за базар».

– Однако ведь не Черномырдин получил наибольшее число депутатских голосов.

– Да, победил Юрий Владимирович Скоков. Но, судя по различным свидетельствам, Гайдар взмолился перед Ельциным: кто угодно, но не Скоков. Выплыл Черномырдин. Надо признать, курс правительства претерпел изменения – например, стало возможным появление Поляничко. Но, к сожалению, Черномырдин вскоре растерял собственную экономическую идеологию, а вместе с ней и самостоятельность. В октябре он сыграл неприглядную роль.

– Двадцать лет прошло, а картина той осени размытая...

– Даже для меня – а я был в гуще событий – многие вопросы остаются открытыми. Нет на них ответов, немало загадочного. Например, полно неясностей в оценках и понимании первых трёх дней после того, как Верховный Совет принял решение отстранить Ельцина от должности за попрание Конституции и попытку госпереворота. Я тогда призывал коллег немедленно разъехаться по регионам, предприятиям и организациям, чтобы добиться выполнения наших решений. Но меня с ходу обвинили в призыве к введению комиссаров. Я ответил: «Да, возможно и что-то подобное, если хотим победить». И услышал: «Вам будет другое поручение, этим займутся». Но никто не занялся!

Не раз был свидетелем, когда в Белый дом приходили офицеры, командиры полков, готовые защищать Конституцию. Говорили: «Мы поддерживаем Верховный Совет, готовы привести полк, разместить его вокруг Дома Советов. Дайте письменный приказ». А их посылали куда подальше, чтобы «не втягивали в провокацию».

– Почему?

– Думаю, Руцкого и Хасбулатова одолевал «синдром августа 91-го», рассчитывали победить простой отсидкой в Белом доме, опираясь на массовые демонстрации граждан. Они не учли, что члены ГКЧП всё-таки опасались кровопролития. Ельцин же действовал цинично, нахраписто.

Или ещё загадка. Первые трое суток я спал в общей сложности полтора часа. Не мог да и не хотел, держался на адреналине и стремлении поддержать и поблагодарить людей, которые пришли защитить депутатов. Как-то с удивлением увидел, что в кабинете министра госбезопасности Баранникова ночью никого нет. Все мы ночевали в Белом доме, в кабинетах – и Хасбулатов, и Руцкой, и министр обороны Ачалов... Я спросил: а где же Баранников? Оказалось, ездит ночевать на дачу. В загородный посёлок, который охраняет спецназ Ельцина. Министр ночует на территории, подконтрольной тому, кто совершает государственный переворот! Не укладывалось в голове. Смерть Баранникова вскоре после событий той осени стала, похоже, своевременной для всех, кто давно для себя решил неудобные вопросы оставить без ответов.