Владимир Ларионов - От царской Скифии к Святой Руси

Ну уж прямо такого сильного и смелого, скажет скептик, опять же вспоминая некогда читанный ему в вузах курс древней славянской истории.

А как же иначе? — ответим мы. Каким же это образом смог наш народ отвоевать такое огромное жизненное пространство у своих крайне воинственных и гордых, что признают единогласно все историки, соседей? Может, в этом надо видеть Божий промысел, и только? Безусловно, промысел Всевышнего о нашем племени таинственно и в то же время очень индивидуально ощущается в нашей исторической судьбе. Но дело не только в этом. Объективные факторы исторического процесса не отменяются особым Божиим смотрением о народе. Наоборот, они выявляются еще более рельефно. И с позиции объективной исторической школы еще никто из историков, повторяющих глупости о нашей исторической отсталости, невоинственности, некультурности и мизерной исторической прародины, лишенной географических преимуществ, не смог объяснить, как мы ассимилировали великие и культурные народы, как мы отвоевывали их земли и кем мы эти земли заселяли, если уровень хозяйства древних славян оставлял желать лучшего по сравнению с соседями. Ведь не было же у славян особого секрета плодовитости. И продуктов питания в суровой природной обстановке славяне получали столько же, что и их соседи балты и германцы. Но почему-то расплодились только славяне. Откуда этот фантазийный этнографический и популяционный взрыв у славянства в VI столетии?

Действительно, если мы будем слепо держаться порочной и лживой схемы нашей древнейшей истории, нам не ответить на вопрос, как это все с нами произошло, что мы из отсталого племени стали вдруг ведущим народом человечества.

Древняя судьба славянства неразрывно связана со скифами. И это понимали самые первые отечественные летописцы и историки. Там, в «Великой Скифии» начальной летописи надо искать наши сокровенные племенные истоки. Именно характер и судьба скифского племени столь ясно запечатлелись в характере русского племени, в древнем великорусском начале, которое есть, как писал публицист М. О. Меньшиков: «...начало собирания земли, победы и одоления...» Он же продолжал свою мысль следующим пассажем: «Столь живое у великорусов свойство великой арийской расы — покорять и господствовать — поникло под наплывом низкой психологии покоренной инородчины. Народ-завоеватель, львиным порывом разбросавший соседей, захвативший громадную территорию, печально ослабел, подчинился совершенно незаметно внутреннему завоеванию... Мы в духовном и политическом плену у некоего чужеземного нашествия, которое просочилось в наши государственные ткани и сделало их хрупкими и дряблыми...» Чтобы вернуть тонус нашим, залитым водкой, мозгам и львиную силу нашим государственным мышцам, чтобы спасти поколение живущих, тех, кого еще можно спасти, и вырастить грядущие поколения, которые вырвутся из духовного и политического плена, мы должны обрести свою национальную историю, свою истинную прародину.

Почему поиски прародины народа столь важны, вызывают энтузиазм ученых и далеких от исторической науки людей? Каждый человек на земле по-особому привязан к месту, где он родился, где прошли его детские и юношеские годы. Эта привязанность не есть лишь сентиментальная ностальгия по утраченной свежести чувств и впечатлений молодости, прошедшей в данной географической местности. Каждый человек если не чувствует, то знает, что связь его с местом рождения есть связь особого мистического свойства. Спросите у людей, которые никогда не видели места своего рождения, и вдруг на склоне лет приезжающих посмотреть забытый погост у заброшенной деревеньки, что они испытывают. А ведь их молодость, первая любовь и первые победы прошли вдали от места рождения. И все равно они чувствуют особый магнетизм места, в котором, по воле Всевышнего, человек увидел свет. Обретение прародины для народа схоже с чувством отдельного человека, обретающего Родину, когда вся его, даже уже почти прожитая, жизнь вдруг приобретает некую интуитивно постигнутую, неведомую прежде высокую осмысленность, а биография становится историей, пусть даже сугубо личной и для себя. Народ, нашедший и очистивший священный исток своей исторической жизни, получает живительный импульс к возрождению, к возвращению из почти небытия к творческому созиданию, к национально-государственному величию через исполнение своей уникальной исторической миссии.

Тема данной книги имеет глубочайшее метафизическое значение для постижения священных путей истории славянства, России и русского народа в его соборном единстве. Север, манящий и пронзительный, хрустальный и сияющий, притягивает к себе загадочным образом душу любого истинно русского человека. Есть ли этому объяснение?

На древних картах античности вся земля условно делилась на четыре доли, что не случайно наводит на мысль о четырех реках из Священного Писания, разделявших некогда и Рай на четыре части, а также заставляет вспомнить таинственные карты Средневековья с континентом Арктидой, разделенным на четыре сектора четырьмя потоками, стекающими с горы Меру, венчавшей некогда сакральный полюс древних.

Итак, античность делила мир по сторонам света на четыре части, которые назывались в честь наиболее известных народов древней обитаемой ойкумены. Запад назывался Кельтикой. Юг был Эфиопией. Восток — Индией. Север — Скифией. В центре же древнего универсума располагались очаги человеческой культуры: Египет, Вавилония, Эллада и Рим. От начала Север — наша геополитическая судьба, а Скифия — историческая! С античных времен все северные страны считались Скифией, страной холодной и загадочной, Скифией, чей народ оспаривал у египтян право называться самым древним народом на земле. И надо сказать, эллинская мысль склонялась в этом споре в пользу скифов. Откуда у древних скифов была такая непоколебимая уверенность в том, что нет народа древнее их? Уже только этот вопрос должен был вызвать огромный интерес научного мира. Однако никто и нигде не попытался дать вполне обоснованный ответ на эту таинственную скифскую претензию на своего рода исключительность. Почему в Священном Писании, в Послании апостола Павла, скифы удостоились упоминания вместе с эллинами и иудеями, что совершенно точно указывало на особую роль этого племени как исторически единого народа, который еще только будет призван стать вслед древним иудеям и цареградским эллинам, к тому, чтобы понести перед народами невечерний свет Истинной Веры. И разве не можем мы усмотреть особое промыслительное значение в том, что апостол Андрей, названный Первозванным, будучи первым призванным Господом к апостольскому служению, стал апостолом именно Скифии! И не через знаменитого ли в древности скифского мудреца Анахарсиса наш народ сделал свой первый шаг в Церковь Христову?! Как, каким образом?