Светлана Аллилуева - Дочь Сталина. Последнее интервью

Почему он стал таким черствым? Я думаю, что это было заложено с детства. Оно было очень тяжелым, нищета жуткая. Прачка мать, сапожник, пьяница отец. Он колотил и его и мать. Потом этот мальчик подрос, начал защищать мать, кидался между ними.

Мой отец рассказывал случай, когда ему было лет десять, он бросил в этого забулдыгу нож. Он убежал после этого. Прятался от отца, боялся, что он его убьет. Скрывался у соседей. Вот такое страшное детство, такие нравы в семье, где все обнажено. По сути дела мать вытащила его из этой жизни. На заработанные крохи отправила учиться в церковную школу.

Ну а потом нет ничего мудреного в том, что из такого детства выходят революционеры, подпольщики, которые борются с такой жизнью. Он обожал мать, всегда был к ней очень привязан. Позже писал ей очень нежные письма. Вы, наверное, видели их в архиве. Они всегда начинались словами: «Мама - моя.»

«16 апреля 1923 года. Мама - моя!

Здравствуй!

Будь здорова, не допускай к сердцу печаль. Ведь сказано: «Пока жив - радовать буду свою фиалку, умру - порадуются черви могильные...»

Твой Сосо».

«1 января 1923 года.

Мама - моя!

Здравствуй! Живи десять тысяч лет.

Целую. Твой Сосо».

«26 февраля 1923 года.

Мама - моя!

Твои письма получили.

Желаю здоровья, твердости. В ближайшее время увидимся. Живи тысячу лет.

Целую. Привет от Нади.

Твой Сосо».

«3 апреля 1924 года.

Здравствуй мама - моя.

Как поживаешь, как чувствуешь себя? Почему нет от тебя письма. Надя шлет привет.

Целую. Твой Сосо».

«25 января 1925 года.

Здравствуй мама - моя!

Знаю, ты обижена на меня, но что поделаешь, уж очень занят и часто писать тебе не могу. День и ночь занят по горло делами и поэтому не радую тебя письмами.

Живи тысячу лет. Твой Сосо».

«25 июня 1925 года.

Привет маме - моей!

Как живешь и здравствуешь? Тысячу лет тебе жизни, бодрости и здоровья. Я пока чувствую себя хорошо.

До свидания. Привет знакомым.

Твой Сосо».

«25 апреля 1929 года.

Здравствуй мама - моя!

Как живешь, как твое самочувствие? Давно от тебя нет писем, - видимо, обижена на меня, но что делать, ей Богу, очень занят.

Присылаю тебе сто пятьдесят рублей - больше не сумел. Если нужны будут деньги, сообщи мне, сколько сумею, пришлю. Привет знакомым.

Надя шлет привет. Живи много лет.

Твой Сосо».

«16 сентября 1930 года.

Здравствуй мама - моя!

Как живешь, как твое здоровье?

Недавно я болел. Теперь чувствую себя хорошо. Надя уехала в Москву. Ия в ближайшее время уеду в Москву. Живи тысячу лет.

Твой Сосо».

«22 декабря 1931 года.

Здравствуй мама - моя!

Письма получил. Хорошо, что не забываешь нас. Я, конечно, виноват перед тобой, что последнее время не писал тебе. Но, что поделаешь, много работы свалилось мне на голову, и не сумел выкроить время для письма.

Береги себя. Если в чем нуждаешься, напиши. Лекарства принимать надо. Будь здорова, бодра!

Я чувствую себя хорошо.

Живи тысячу лет.

Твой Сосо».

«29 сентября 1933 года.

Здравствуй мама - моя!

Как чувствуешь себя, как живешь?

Твое письмо получил. Получил также варенье, чурчхели, инжир. Дети очень обрадовались и шлют тебе благодарность и привет.

Приятно, что чувствуешь себя хорошо, бодро. Я здоров, не беспокойся обо мне. Я свою долю выдержу. Не знаю, нужны ли тебе деньги, или нет...

На всякий случай посылаю тебе пятьсот рублей. Присылаю также фотокарточки - свою и детей.

Будь здорова, мама - моя!

Не теряй бодрости духа!

Целую. Твой сын Сосо.

Дети кланяются тебе. После кончины Нади, конечно, тяжелее моя личная жизнь, но, ничего, мужественный человек должен остаться всегда мужественным».

Из интервью Светланы Аллилуевой:

«В 1934 году меня, Василия и Якова повезли в Тбилиси, чтобы повидаться с бабушкой Екатериной Георгиевной. Я помню, у отца даже была фотография, где мы вчетвером. У бабушки мы провели всего полчаса из недели, которую были в Тбилиси. Она занимала маленькую комнатку с низким потолком и подслеповатым окном на первом этаже какого-то старинного дворца с парком. В углу стояла железная кровать, на которой сидела старая женщина. Она обнимала нас сухими морщинистыми руками, говорила что-то ласковое по-грузински. Яша переводил нам, отвечал ей. Мы с Васей стояли молча. Я запомнила, что глаза у нее были светлые, а голова повязана платком. Но отец говорил, что она была рыжая, что в Грузии считается красивым. Мы остановились в доме Берии, и его жена Нина пришла с нами к бабушке. Мне показалось, что они ненавидели друг друга. Бабушка все время вытирала глаза, протягивала нам на блюдечке какие-то леденцы. Комната была полна старух в черном, пришедших на нас поглазеть. Они говорили, что я очень похожа на Екатерину Георгиевну. Такие же веснушки, такая же рыжая. В комнате пахло сушеными травами, которые лежали на подоконнике. А по лицу бабушки все текли слезы. Мне тогда и десяти лет еще не было, но до сих пор отчетливо помню каждую деталь. Больше всего удивило, почему он так бедно живет, занимая лишь одну комнатку в этом огромном дворце. А такую страшную железную кровать я видела вообще первый раз в жизни. Мне кажется, что у бабушки были свои принципы. Она прожила строгую, тяжелую жизнь, честную жизнь. Ее твердость, строгость к себе, пуританская мораль перешли к отцу. Больше я бабушку не видела.

Она умерла в 1937 году и была похоронена на Давидовой горе рядом с могилой Грибоедова возле церкви Святого Давида.

Помню, у отца была его фотография с Екатериной Георгиевной. Все отобрали.

Спасибо, что вы хоть привезли копии моих детских записочек. У нас такая игра была: отец звал меня «Сетанкой - хозяйкой», а я писала ему «приказы».

«Приказываю тебе разрешить мне провести праздники в «Липках».

«Приказываю тебе позволить мне поехать завтра в Зубалово».

«Приказываю тебе позволить мне пойти в кино, а ты закажи фильм «Чапаев».

«Приказываю тебе покатать нас на метро».

«Папа! Ввиду того, что сейчас уже мороз, приказываю носить шубу. Сетанка-хозяйка. 15 декабря 1939 года».

«Дорогой мой папочка!

Я опять прибегаю к старому, испытанному способу, пишу тебе послание, а то тебя не дождешься. Можете обедать, пить (не очень), беседовать. Ваш поздний приход, товарищ секретарь, заставляет меня сделать Вам выговор.

В заключение целую папочку крепко-крепко и выражаю желание, чтобы он приходил пораньше.

Сетанка-хозяйка».

«Мой дорогой секретаришка, спешу Вас уведомить, что Ваша хозяйка написала сочинение на «отлично»! Таким образом, первое испытание сдано, завтра сдаю второе. Кушайте и пейте на здоровье. Целую крепко папочку 1000 раз. Секретарям привет.

Хозяйка».

На этих «приказах» резолюции синим «сталинским» карандашом: «Слушаюсь». «Покоряюсь», «Согласен», «Будет исполнено». Невольно вспоминаются тысячи самых разных, подчас страшных, документов, на которых был тот же автограф. Но очевидно, что эта игра была мила Сталину. Она давала ему ощущение невинности и непритязательности детства, которого сам он был лишен. Иногда он писал маленькой еще Светлане и целые письма. Причем, в 1930-31 годах большими печатными буквами, чтобы дочь могла их прочесть сама.