Петр Авен - Революция Гайдара

С. Ш.:Полторанин всегда был в то время. Сейчас почему-то стал все немножко по-другому озвучивать, но тогда он активно участвовал. Силаев? Нет.

П. А.:Из депутатов кто-то еще?

С. Ш.:Да, из депутатов. Рыжов Юрий Алексеевич…

А. К.:Собчак?

С. Ш.:Появлялся эпизодически. Он ведь ушел на Питер.

А. К.:Гаврила Попов?

С. Ш.:Попов приезжал на заседания президентского совета.

А. К.:Хасбулатов?

С. Ш.:Нет. Членом команды он все-таки не был.

А. К.:Не был?

С. Ш.:Он никого не любил, и его не любили…

А. К.:А зачем избрали?

С. Ш.:Ну, как? Примитивное соображение, что Россия — государство многонациональное и что Россия — государство левое. Поэтому от левых появился Руцкой, а от национальностей — Хасбулатов.

А. К.:Но есть татары, башкиры. Почему именно чеченец?

С. Ш.:Когда случился ГКЧП, в первый же день президенты всех наших автономных республик сидели через час в приемной Янаева — и татары, и башкиры, и все остальные. Поэтому из них кого-то уже брать Ельцин не хотел. А чеченцы не сидели…

П. А.:Гена сказал, что для него было шоком, когда он встречался с Ельциным и тот сказал, что вице-президентом будет не он, Гена (о чем они давно договорились), а Руцкой! Для тебя это тоже было удивительно?

С. Ш.:Это вообще отдельная история. Начнем с того, что закон о президенте написал я и у меня там никакого вице-президента не было. В России же самое страшное — это двоевластие. В это время Гена с Борисом Николаевичем были во Франции, а у меня утром — сессия, нужно выходить перед депутатами и доказывать там первое, второе, проводить закон. Ночью — звонок сначала от Гены, потом от Бориса Николаевича: «Впиши вице-президента». На мое вяканье, что нам нельзя этого делать, никто не прореагировал. В личном контакте, может быть, я убедил бы, но по телефону не смог убедить.

А. К.:Гена себе рисовал?

С. Ш.:Ну, естественно. В общем, к утру вписал статью про вице-президента. Естественно, Геннадий видел себя на этом месте, потому что он тогда был рядом.

А. К.:А Ельцин так не считал!

С. Ш.:Он всегда по ситуации действовал… К вечному вопросу об «ошибках — не ошибках». Бэн часто медлил, был далеко не таким решительным, как его представляют. Но из-за этого пропадали месяцы! Драгоценные месяцы, ситуация усугублялась, а он все медлил, медлил… Все могло пойти по-другому…

П. А.:А почему пропадало время? Он что, запивал, исчезал?

А. К.:Вот и я хотел это спросить. Он бухал уже тогда?

С. Ш.:Он, по-моему, и до этого любил выпить. Но! У него было одно особое качество организма, наверное, до самых 1996–1997 годов — быстро перерабатывать алкоголь. У биохимиков, по-моему, это называется «активная алкогольдегидрогеназа». Он через час, через два был как стеклышко. С возрастом это, естественно, исчезло. А в самом начале 90-х Бэн был орел. Все остальные еще долго болели, а он уже через час выходил в новой рубашке и говорил: «Ну, что вы тут? Давайте дальше работать!»

П. А.:Рассказывай, как выбирали вице-президента.

С. Ш.:Когда стали готовиться к выборам (а времени было очень мало), стали срочно выбирать Ельцину пару, потому что голосовать надо было сразу за президента и вице-президента. Тут все начали говорить, что, поскольку важно забрать голоса у коммунистов, надо взять в пару какого-то левого лидера. Приглядели Руцкого. К тому времени российская компартия себя сильно дискредитировала, а Руцкой, будучи членом ее ЦК, создал более-менее вменяемую фракцию «Коммунисты за демократию». Вдобавок он был летчик, молодой Герой Советского Союза, усатый, симпатичный. Должен был увести много голосов женщин… В итоге Гена оказался без вице-президентства, что несложно было предугадать.

А. К.:Видишь, все были очень наивные тогда.

П. А.:Гена ужасно расстроился.

А. К.:Понимаешь, в чем дело, он бы не расстроился, если бы Ельцин ему эту должность не обещал. А Ельцин ему ее обещал. Потом была для Гены изобретена должность госсекретаря, как я понимаю, но это уже была полумера.

С. Ш.:Госсекретарь — это не полумера. Государственный совет — это вариант коллегиального совещательного органа. У КПСС это называлось Политбюро. А в 1991 году ни партии нет, ни другой какой-либо организации, а где-то надо было объединить 5–7 человек, которые принимают решения. Вот и появился Госсовет.

А. К.:Почему Ельцин так до конца и не создал партию для себя? Ведь она бы ему сильно помогала.

П. А.:Ну, он это не понимал. Он считал, что он связан с народом напрямую, без всякой партии. Как монарх.

А. К.:Концепция «президент всех россиян» — это же глупость несусветная. Ты, как человек, который занимался парламентаризмом, должен это хорошо понимать.

С. Ш.:Я-то это понимаю, но я также понимаю и другое. На дворе 2011 год. И что? Кому-то у нас удалось партию создать?

П. А.:Никому.

С. Ш.:И Бэну не удалось.

А. К.:Неправда! Ельцин и не пытался. А вот Путин (точнее — Березовский) создал «Единую Россию».

С. Ш.:Это не партия! Это механизм.

А. К.:Замечательно. Вот такой бы механизм и мог создать Ельцин.

С. Ш.:Такой не мог. Тогда не было государственного аппарата. Союзные чиновники отошли в сторонку и ждали, что это все грохнется, а они тогда с чистыми руками вернутся.

А. К.:Нормальных партий у нас действительно до сих пор не создано. И мне кажется, потому, что Путин тоже придерживается темы «президент всех россиян».

С. Ш.:В общем, да.

А. К.:Но это ошибочный, тупиковый путь.

С. Ш.:Лучше Черномырдина не скажешь: «Какую партию ни создавай, а все равно КПСС получается».

А. К.:Теперь все-таки про августовский путч 1991 года. Сереж, давай про путч.

С. Ш.:Слышу, слышу. Я могу прожевать иногда?

А. К.:Как нерационально устроен человек. Он и ест, и говорит ртом.

С. Ш.:В принципе, нам тогда казалось, что ситуация с союзным центром как-то разрулилась, есть нормальные механизмы — референдумы, согласительные процедуры, президент. Казалось, политической борьбы в таком виде, как путч, уже не будет. Но, оказывается, была в этом всем своя пружина…

П. А.:То есть для вас это было неожиданно? Или нет?

С. Ш.:В том конкретном историческом контексте неудивительно. Удивительно то, что вроде бы напряжение уже было снято, так почему оно все равно взорвалось?

П. А.:Когда ты узнал о путче, то для тебя, как политического аналитика, это было удивительное событие, что они еще могут что-то силовое сделать?