Сергей Баймухаметов - Ложь и правда русской истории

Был и другой батыр — Джалантос, знаменитый в свое время военачальник в Самарканде; там же, в Самарканде, Джалантос построил медресе «Ширдар».

Казахская родоплеменная знать менее всего была расположена к каким-либо теориям классового переустройства мира хотя бы в силу своей глубокой и невозмутимой феодальности. Тем более абсурдно предполагать это в восьмидесятилетнем патриархе, читавшем и писавшем только по-арабски…

Возможно, на решение Баймагамбета оказать помощь красным повлияла смерть его свата Идриса-хаджи, расстрелянного колчаковцами. Но то был просто трагический случай, каких немало в смутные времена, и вряд ли старец так рисковал бы и своим будущим, и будущим рода, повинуясь лишь минутному порыву.

Вернее всего, Баймагамбетом руководили инстинкт и трезвый расчет одновременно. Инстинкт выживания, сохранения рода. И здесь нельзя не принять во внимание одну деталь — решающую для казахского сознания той эпохи. Родового сознания вообще.

Мой отец Темирбулат (Темирбек), семнадцатый потомок Каракесеков, последним вписанный в генеалогические таблицы историками начала двадцатого века, был единственным сыном Баймагамбета. То есть единственным прямым потомком правителей рода Каракесек. Сам Баймагамбет был единственным сыном Джургена, Джурген — единственным сыном Куана, Куан — единственным сыном Алена, Ален — единственным сыном Джалмамбета.

Пять последних колен рода имели единственных детей мужского пола. Единственных прямых потомков; со смертью любого из них род мог пресечься! Не это ли обостряло инстинкт самосохранения, накладывало на главу рода совершенно особый, ни с чем не сравнимый груз.

Наверно, это так. Но все равно загадка остается загадкой. А с чего это Баймагамбет решил, что победа в той смуте останется за большевиками? Предвидел, что ли? Но скажите, кто и что мог предвидеть тогда, тем более в захолустном уездном Петропавловске? За два лишь года здесь столько властей сменилось, что и сосчитать трудно: Советы, белочехи, Директория, Временное Сибирское правительство, Колчак, большевики… Никто и ничего не мог предвидеть!

А старец как будто знал. Он спас себя и сохранил для жизни нас. Тогда еще не рожденных.

После перипетий Гражданской войны в Петропавловске установилась советская власть. Но в 1920—1921 годах в Западной Сибири и Северном Казахстане заполыхало крупнейшее восстание крестьян против коммунистов. Восстание, о котором никто ничего не знает. О котором в официальной истории упоминалось вскользь как о «кулацком мятеже». Один только Александр Исаевич Солженицын нет-нет да напомнит молодым современникам о неподнятом пласте нашей истории.

Поразительно! Представьте себе, что мы бы ничего не знали о крестьянском восстании на пространствах, к примеру, от Воронежа до Москвы! А ведь так и было. Начавшись в городе Ишим Тюменской области, мятеж заполыхал по всей Западной Сибири и Северному Казахстану, по тысячекилометровой (!) железнодорожной линии Омск — Петропавловск — Курган — Челябинск! А с севера на юг — от Петропавловска до Салехарда!

Суть в том, что, поставив на грань голода Центральную Россию, большевики тотчас же ринулись в Западную Сибирь и Северный Казахстан: вот где можно взять хлеб и мясо! А брали его просто — посылали вооруженные отряды. Называлось — продразверстка. Но тутошний мужик — человек вольный, еще не был замордован властью до полной апатии. Естественно, он взялся за вилы и обрезы. Восстание вспыхнуло моментально, чуть ли не сразу во всех городках и селах. Это была истинно крестьянская война, с налетами на станции, разрушением железнодорожных путей — символов государственного продвижения в глубь их исконных территорий. Да не только станции. Было два центра мятежа — Ишим в Тюменской области и село Соколовка в нашей, Северо-Казахстанской. Из Соколовки восстание мгновенно перекинулось в Большую Малышку, оттуда — в Ташкину деревню… Мало кто знает, что по-настоящему нынешняя Ташкентка называлась Ташкиной деревней, основал ее некий татарин по имени (прозвищу, фамилии?) Ташка. Потом ее стали звать Ташкинкой, а затем, по созвучию со всем известным городом — Ташкент-кой.

Сосредоточившись в Новопавловке, повстанческая бригада двинулась на штурм Петропавловска и 13 февраля 1921 года вошла в город, захватила исторический центр — Соборную площадь, Вознесенский проспект. Но к вокзалу, главной цели штурма, пробиться не смогла. Повстанцев остановили бойцы Первого коммунистического батальона у стен тогдашнего консервного завода, ныне мясокомбината. А через день подошло подкрепление из Омска, и 16 февраля повстанцев из города выбили.

Повторю: это было крупное восстание, которое полыхало от Омска до Челябинска. И тем не менее о нем никто не знает. Тамбовский и Кронштадтский мятежи утаить было невозможно. А тот, далекий «Ишимско-Петропавловский мятеж», наглухо замолчали.

Теперь уж не помню где, но я встречал невнятные упоминания, что именно Ишимско-Петропавловское восстание окончательно склонило Ленина к переходу на новую экономическую политику, на замену продразверстки продналогом. И в этом есть своя логика. Почти одновременно происходившие Кронштадтский и Тамбовский мятежи еще можно было списать на тогдашнюю политизированность матросов и влияние на крестьян эсеров. Но восстание сибирских мужиков, которые двумя годами ранее против Колчака выступали?! Значит, довели, допекли мужика продразверсткой! Значит, надо менять…

В редких сохранившихся свидетельствах, прошедших сквозь идеологическую мясорубку, большевистские комиссары изображались голубями, радетелями за благо и живот народный, добытчиками хлеба для голодающих рабочих, а восставшие — «кулаками», которые готовы были сжечь хлеб, но не дать его «рабочим». В общем, зверье с дрекольем.

Пройдет время. (Уже прошло.) Придут другие. (Уже пришли.) И напишут другую историю. Где благостные мужики с крестами и иконками на шее защищали исконно крестьянские ценности, исконную, народную нравственность и благочестие от христопродавцев-комиссаров. Уже написано! В газете «Известия», например, как-то опубликовали портреты лидеров белого движения с подписями: «русский генерал», «русский адмирал», а портреты большевиков просто с фамилией. Как будто они инопланетяне какие, не из русского хаоса вышли…

А лютовали — все! И власть коммунистов, и восставшие против нее! Ох как лютовали!

Сейчас я приведу выдержки из документов, которые знают очень немногие. Быть может, единицы. А может, вообще, кроме меня, никто не знает. Это происходило на моей родине, в любимых мною селах, на моей реке Ишим, где мы с друзьями детства ежегодно разбиваем палаточный лагерь!