Сергей Баймухаметов - Ложь и правда русской истории

Страсти вокруг имени Столыпина и дела Столыпина кипят и сегодня. Всего пять лет (!) правил он страной, к тому же сто (!) лет назад, а спорят до сих пор.

Значит, задел он что-то такое, что доныне не дает покоя.

Такое, что болит и сейчас.

О результатах крестьянской реформы Столыпина спорить нет смысла.

И приводить какие-либо цифры — тоже. Их можно толковать и так и сяк. Одни будут утверждать, что предреволюционное развитие сельского хозяйства России — результат реформ Столыпина. Другие вполне резонно возразят, что единоличники составляли ничтожный процент и не влияли на общее положение дел.

И действительно, за пять лет Столыпину удалось вывести на хутора и отруба около 10% крестьян. Подлинными собственниками земли, без всяких бюрократических оговорок, смогли стать лишь 8% крестьян. Они просто терялись в масштабах страны. К тому же многие из них не успели развернуться.

Одним словом, реформа не удалась. Она не достигла ни экономических, ни политических целей, которые перед ней ставились. Деревня вместе с хуторами и отрубами осталась такой же нищей, как и до Столыпина. Потому что Столыпин просто не успел. Он просил: дайте нам двадцать лет, и тогда вы не узнаете Россию! Его убили на шестом году премьерства. И очень показательно то, что до сих пор спорят, кем же был его убийца — революционером или тайным агентом охранки. И так получается, что и тем, и другим. И для революционеров, и для государственных чиновников Столыпин был первый враг.

Сопротивление шло на всех уровнях. А самое главное — с двух сторон. Чиновники-землеустроители, банковские служащие и депутаты Госдумы — то есть государство, с одной стороны. А с другой стороны — противники этого самого государства, революционеры. На съезде эсеров в Лондоне говорилось:

«Правительство… поставило себе целью распылить крестьянство усиленным насаждением личной частной собственности или хуторским хозяйством. Всякий успех правительства в этом направлении наносит серьезный ущерб делу революции».

Все правильно. Расчет революционеров был на то, что крестьянин в общине — почти пролетарий. Все почти не свое, все почти не жалко. А если дать мужику кусок земли — да он вцепится в нее, как «кобель в падлу» (М. Шолохов. «Поднятая целина»), и тогда уже ни на какую революцию его не поднимешь.

А славянофилы-общинники вообразили себе и до сих пор насаждают везде мнение, что русский мужик — по природе своей общинный человек, он эти индивидуалистические фермерские хозяйства на дух не переносит.

Об удивительной похожести славянофилов и нигилистов писал еще Козьма Прутков. Очень обидно писал, потому цитировать не буду.

И нигилисты позапрошлого века, и славянофилы-державники, и революционеры-коммунисты, и нынешние так называемые государственники любили и любят ссылаться на Александра Николаевича Энгельгардта, на его знаменитую книгу «Из деревни». Одни видят в его опыте торжество общинного начала, другие — прообраз советского колхоза.

А у меня иногда создается ощущение, что главным врагом разумного хозяйствования в деревне Александр Николаевич считал… баб. Понимаете, каждая баба хочет иметь свою семью и свой дом. А рентабельным может быть только большое хозяйство: дед во главе, шесть сынов с женами, десять внуков и т. д. Зловредные же бабы подзуживают мужей к отделению, каждая хочет быть «большухой». В результате одно богатое хозяйство превращается в несколько бедных. И в итоге в деревне из четырнадцати дворов, писал Энгельгардт, « ежедневно топится 14 печей, в которых 14 хозяек готовят, каждая для своего двора, пишу. Какая громадная трата труда, пищевых материалов, топлива и прочее!.. У меня ежедневно все 22 человека рабочих обедают за одним столом, и еду им готовит одна хозяйка в одной печи. Весь скот стоит на одном дворе. Все сено, весь хлеб положены в одном сарае и т. д. ».

Как вы понимаете, речь не о столовых — кто ж против столовых в разгар страды? И не об артелях крестьян — кто ж против кооперации? В годы нэпа у нас возникли тысячи крестьянских артелей. Но одно дело, когда мужики сами объединяются, и совсем другое — когда их загоняют э казармы-колхозы. А вы заметили у Энгельгардта выражение, характерное для советских директоров-председателей — «У меня»? И не мужики, не люди, не хозяева, а — «22 человека рабочих».

Для Энгельгардта мужики — человеческий материал, из которых он лепит свой фаланстер, свое хозяйство, свою деревню или колхоз.

Для советских директоров-председателей совхозов и колхозов мужики — ленивая рабсила, которая только и глядит, как бы где выпить и где б что стащить.

А вот если посмотреть на них, на мужиков, как на людей, равноправных с Энгельгардтом и с директорами-председателями, на людей, которые имеют свою Землю и право распоряжаться собой и землей и каждый имеет право сказать «у меня» — тогда получается совсем другой коленкор.

И потому по отношению к крестьянству троцкисты-революционеры ничем не отличаются от державников-славянофилов-общинников. И те, и другие уверены, что лучше крестьян знают, как им, крестьянам, жить, и решают за крестьян. Троцкий и замышлял село как армию, большую казарму, что и воплотилось в советских колхозах и совхозах. А общинники видели крестьян в бородах, сарафанах и с церковными песнопениями, но тоже непременно в казарме, то есть в общине. Суть одна, лишь форма одежды разная.

И так — до сих пор. Вот передо мной книга известного политолога Сергея Кара-Мурзы, вышедшая в издательстве «Алгоритм» в 2002 году. Называется — ни много ни мало — « Столыпин — отец русской революции». В ней Кара-Мурза прямо пишет: «Реформа Столыпина провалилась, она прямо привела к революции». Если бы Кара-Мурза настаивал только на том, что провал столыпинских реформ породил хаос, беспорядок, в стране появились тысячи крестьян, которые стали люмпенами, уйдя из общины и разорившись на хуторах, и потому пошли в революцию — это одно дело. Хотя смешно говорить о тысячах, когда власть сама призвала на войну, дала оружие и озлобила миллионы солдат-крестьян — вот кто сделал революцию, и отрицать сей факт невозможно… Но Кара-Мурза идет еще дальше: « В своих делах Столыпин вошел в непримиримый конфликт с русской жизнью… Причина — в несоответствии идей Столыпина интересам, основной массы крестьянства… »

В общем, как пишет щедро цитируемый Кара-Мурзой тот же Александр Николаевич Энгельгардт, « будущность у нас имеет только общинное мужицкое хозяйство ».

А вот еще пример: на выборах в Думу в 2003 году одна из политических партий, считающая себя партией «государственного толка», начала свою программу с …критики Столыпина.