Лев Вершинин - Россия, которую мы догоняем

И тут имеется возможность. В распоряжении тех же братьев (мы сейчас говорим строго теоретически) уже сейчас находится отлично подготовленная и дисциплинированная «армия» потенциальных уличных бойцов, способных при необходимости навести шорох в столице. Не зря же они в последние годы отечески, не жалея средств, опекали разного рода клубы боевых искусств, в том числе, и высшего класса, типа знаменитой «Академии ММА», президентом которой г-н Зиявудин Магомедов является.

На данный момент, разумеется, и это только допущения. Но иллюстрирующие тот факт, что в околовластных кругах людей, имеющих возможности и средства «навести шорох» — достаточно.

История уличных беспорядков последнего десятилетия, включая египетский «Тахрир» и «мирные демонстрации» в Алеппо, свидетельствует: даже толпа хипстеров, имея ядро из тренированных бойцов, — особенно, если те «до того» успели поучить уму-разуму хотя бы небольшую часть активистов массовки, — становится серьезной силой. А если «ударные подразделения» связаны еще и общей идеологией, так и тем паче. И об этом те, кому следует, тоже думают.

Появление в новой вотчине «кошельков Медведева» юных кадров с такой физической и духовной подготовкой само по себе взвинтит фанатское движение Москвы до синего звона. А уж если ситуацию, — как недавно прогнозировал Джеймс Т. Лосон, — удастся направить в русло системных столкновений русских (на базе «болотных националистов») и кавказских (на основе «Дикой дивизии» клуба «Анжи») группировок, вполне вероятно будет расшатать не только Кремль, но и Россию. Особенно если соответствующие СМИ вовремя плеснут бензинчику в разгорающийся костерок. А с этим делом у заинтересованных лиц все в полном порядке.

Все это, повторяю, пока что, слава Богу, только предположения. Но построенные преимущественно на фактах, игнорировать которые не стоит.

А следовательно, у г-на Путина, отвечающего за безопасность России, нет права ни на потерю темпа, ни на ложный гуманизм. В конце концов, у него есть многое, от ОМОНа и вплоть до ядерного оружия, но нет ни преданного до последнего вздоха сына Хамиса с отчаянной 32-й бригадой, ни миллионов алавитов, которым нечего терять. А генералы с министрами — не самый дорогой товар, продающийся за доллары. Мубарак, если что, подтвердит.

В свете всего сказанного возникает резонный вопрос — что нам делать со всем этим?

А я вам скажу — не мешать системе обновляться. Точнее, не мешать конкретному человеку вычищать ржавчину и смазывать механизмы.

Именно этого и боятся там — когда зарезервированные ложи разлетятся в щепки, ничего нельзя будет противопоставить, не за что будет ущипнуть и подергать. Некуда будет нестись очертя голову разрешать внутренние конфликты, провоцируя свержение неугодных лидеров и систем.

Здесь есть к чему присосаться, а мы уж чем богаты — тем и рады.

Это важно: суметь отличить застройщиков от ликвидаторов. На нашей системе — этой смеси из гнилых обломков советской бюрократии, наслаивающейся на окаменелости бюрократии нынешней, — просто необходима хорошая чистка. Сначала почву подготавливают, затем — сеют, землю прежде зачищают, затем — кладут фундамент.

Обществу важно это признать — система находится в режиме самоочищения.

А потому — терпеть. Стоически сносить.

Один в поле хоть и воин, но приходится ему непросто при таких объемах. Особенно когда лодки не то что раскачиваются, а ходят ходуном — аж до головокружения.

Азы темы общеизвестны, они есть в любой энциклопедии, так что тут и ссылок не надо, достаточно напомнить. «Сионизм» — это не страшный зверь, а всего лишь одна из «национальных теорий», возникших в богатом на такие сюрпризы XIХ веке, и подразумевает она создание еврейского национального государства. Но не абы где, — это в науке называется «территориализм», — а непременно в местах, традиционно считающихся «исторической родиной». То есть в окрестностях горы Сион, где размещалась некогда Иудея, царство Израиля — одного из арамейских племен, отличавшегося от прочих тем, что исповедовало единобожие. Племя то, диковатое и очень задиристое, развеяли ветры истории, однако вера сохранилась в сотнях общин, мало чем друг на друга похожих, разнесенных по всему Средиземноморью и дальше, но все же считавших себя чем-то единым. Исключительно благодаря все той же вере, вселявшей в них сознание своей особости (иные говорят «избранности»), но в то же время бывшей и причиной множества бед.

Все это, однако, не тема данной беседы, а важно для нас только то, что вера эта была традиционно очень привязана к конкретному месту (что и ясно, ведь религия-то была племенная), и предполагала обязательное — не в этом поколении, так в следующем, — возвращение в земли, считавшиеся святыми, туда, где вера началась. Молились и мечтали многие, решались мало кто и до поры до времени редко. Хотя кое-кто ехал. Благо, и турки, владевшие бывшими землями Иудеи, и арабы, там обитавшие (в немалой части, кстати, потомки того же племени, только принявшие ислам), набожных людей, в общем, привечали и намеренных насилий не чинили. Тем паче, что селились новички в городах, где арабы жить не любили, да еще и владели полезными ремеслами. При этом как отдельный народ никто их не воспринимал, да и сами они тоже полагали себя не народом, а конфессией, служащей единственно правильному Единому Богу, против чего местные, чтящие Коран, где «йехуди» названы Народом Книги, опять-таки ничего против не имели. Вот так к 1880 году и сложилась в Святой Земле иудейская община, — не слишком большая (примерно 5 % от населения пашалыка) и очень, даже очень-очень религиозная. Были это в основном сефарды, евреи восточные, и в намного меньшей степени ашкеназы, выходцы из Европы, жили, полностью подчиняясь воле своих духовных наставников, между собой изрядно враждуя из-за разницы в богослужебных вопросах, но с соседями не ссорясь. Турки их ценили как исправных налогоплательщиков, арабы не обижали как приличных, никому не мешающих людей, — и аж до третьей четверти XIX века время для иудеев Палестины, можно сказать, застыло. В более же культурных местах типа Европы этот век, справедливо названный Веком Разума, оказался куда шустрее.

Время, собственно, было интересное. Вовсю рождались нации — в том самом, по Марксу-Ленину-Сталину, — понимании. Старые традиции ползли по швам, и еврейские общины (каhaлы) не были исключением. Если ранее смыслом жизни среднего иудея была молитва и труд, чтобы заработать на жизнь, то новые веяния порождали тягу к новой жизни. В Западной Европе начался процесс «эмансипации» — выход евреев за пределы узкого мирка в политическую, культурную и социальную жизнь государства. Кое-кто из этих «новых людей» порывал с иудаизмом резко и жестко, как тот же Маркс, кто-то соблюдал привычные правила жизни, но сами себя они считали обычными немцами, французами, англичанами и так далее. Правда, «Моисеева закона» (совсем атеистов было еще очень мало), но какая разница, если религию дедов они полагали чем-то типа милой, ни к чему не обязывающей традиции? Вот тут-то и начались казусы. До сих пор привычная, въевшаяся в подкорку формула «они, суки, Христа распяли», помноженная на «и кровь нашу пьют», объясняла все, смена религии, как правило, делала иудея христианином и автоматически (пусть не сразу) эмансипировала в общество. Но это все же было хотя и не исключением, но достаточной редкостью. Теперь, когда «эмансипированных» становилось все больше, они все чаще, к огромному своему удивлению, сталкивались с тем, что «своими» не становятся и даже принятие лютеранства или католицизма в новых условиях работает не так безошибочно, как раньше.