Итоги Итоги - Итоги № 41 (2013)

— Была знаменитая процедура голосования в Большом Кремлевском дворце по кандидатуре на пост председателя Верховного Совета. Там ничего не было слышно, памятник Ленину в полный рост и боковые ложи, в одной из которых сидел Горбачев. Уже потом Пал Палыч Бородин восстановил Александровский и Андреевский залы, вернув помещениям изначальный вид.

Два раза Ельцин не проходил, и должно было быть третье голосование, и мы не расходились очень долго. Я за это время обошел весь Кремль — весь Теремной дворец, все подвалы и закутки, Кремлевский дворец съездов, Большой Кремлевский дворец. Все, куда пускают и куда не пускают: той ночью там никого не было, и можно было ходить и смотреть что угодно. Наступает третье голосование. Счетная комиссия подсчитывает голоса в Грановитой палате. А мне же всегда хочется узнать, что происходит, — я к двери прислонился и слушал. Дверь была толстая, но у меня уши большие, и я все слышал. Когда стало ясно, что Ельцин победил, я бегом побежал — влетаю в зал, подбегаю к нему, ору: «Борис Николаевич, все, победа!» Так и познакомились.

— Как же вышло, что в 1993 году вы голосовали за отставку Ельцина и за Руцкого на посту президента?

— Это Борис Николаевич мне потом высказал. Но ведь что получилось? В разгар конфликта Кремля и Верховного Совета я был в здании Белого дома, агитировал всех уходить, потому что противостояние уже стало опасным. Когда понял, что все бесполезно, развернулся и ушел. Но сделал ошибку: карточку оставил в зале заседаний. Потом Иван Рыбкин потребовал лишить меня депутатского мандата и всего, чего только можно было лишить, и они за это проголосовали. А до того карточкой моей замечательно попользовались. Голосовали же и в Верховном Совете, и теперь в Госдуме «за себя и за того парня». Я эту ситуацию Борису Николаевичу рассказал, и после этого мы с ним продолжали работать.

— И вас тут же назначили заместителем министра финансов.

— Получилось так… Вышел я тогда из Белого дома, сел в машину и поехал на Старую площадь. Там Гайдар, Черномырдин. Виктор Степанович смотрит на меня и говорит: «Слушай, смотри, в какую мы переделку попали! Надо, чтобы все это хозяйство не пропало. Будешь председателем Комиссии по передаче дел Верховного Совета». Отвечаю: «Хорошо, буду». Черномырдин говорит: «Но для того чтобы у тебя статус был, определим тебя в Минфин. Звонит министру Борису Федорову: «Возьми его на работу. У тебя там вакансии есть?» Тот говорит: «Есть». Так я стал замминистра финансов.

…До сих пор помню это чувство, когда начался штурм Белого дома. Думал только о том, что стреляют и наносят ущерб имуществу, за которое я отвечаю. Кругом стекла вышибают, а я хожу и все записываю. Помню, снаряд угодил в библиотеку пятнадцатого этажа, она загорелась. Приехали пожарные, стали все это тушить…

Представьте себе ситуацию: выбиты все стекла, снизу вода хлещет. И ползет человек из Белого дома, толкая перед собой телевизор. А телевизоры тогда были тяжеленные, в деревянном корпусе. Попробуйте ползти по-пластунски и толкать перед собой телевизор! А он полз! Я прикинул, что же будет? По камушку ведь все растащат! Генерал Баскаев, умница, мне говорит: «Не дрейфь! Давай поставим кольцо армейцев и кольцо милиционеров друг напротив друга с автоматами. Они за ночь познакомиться не успеют и ничего не растащат». Ночь они так стояли, а наутро мы подогнали грузовики и все перевезли в Кремль.

Кстати, первыми на работу в Белый дом вышли сотрудницы бухгалтерии и финансового управления Верховного Совета. Подходят ко мне, говорят: там наша сотрудница, кассир. Туда, мол, привезли деньги, она положила их в сейф и не выдавала, потому что команды не было. А тут начался штурм, она сняла с двери табличку, заперлась с сейфом. Приходим, а она там взаперти рядом с сейфом сидит. Я ей говорю: «Так тебя же могли убить!» Отвечает: «Слушай, если бы ограбили сейф — мне уж точно не жить, это же мои подотчетные деньги».

Слава богу, мало людей знало, что в здании были наградная кладовая, а это миллион восемьсот тысяч орденов и медалей, выпущенных еще при Советском Союзе, и подарочная кладовая Верховного Совета. А подарочная кладовая — это нечто невиданное! Парадные подарки, которые делал еще Советский Союз: ружья с инкрустацией, гравировкой, золочением, златоустовская гравюра на стали, литье, изделия из золота… В этих же комнатах хранились мыло земляничное, иголки, носки черно-белые в клеточку, мыльницы. В стране не было ничего, и все это являлось большой ценностью. Скажем, отправляли делегацию куда-то за границу — а у депутатов, прошу прощения, нет целых носочков. Выделяли им такие дипломатики с джентльменским набором от ниток-иголок до галстуков-самовязов. Помню, на нашу комиссию как-то выделили одно зимнее пальто, так его в лотерею разыгрывали, это был большой дефицит. Когда получили депутатские квартиры, то помимо мебели мы оснащали их ведрами оцинкованными и тряпками для мытья пола, потому что даже их толком купить было нельзя.

Как большой комплимент вспоминаю: в какой-то коммунистической газете тогда написали, мол, из-за того, что был Починок, не все разворовали в Белом доме.

— Это была газета «Завтра», и там действительно говорилось, что во многом благодаря вам растащили не более 20—30 процентов. И все же что и как растащили?

— Компьютеры, телевизоры. Причем тащили даже ремонтники, которые чинили здание. Но основное осталось. Например, там были семейные драгоценности Толстых — все сохранились.

Вообще наше российское воровство — это и смех и грех. Скажем, строили новое здание Думы на Охотном Ряду. Пал Палыч Бородин проводит совещание — ругается, потому что дверные ручки воруют, а они исторические. Мол, что же у вас все тащат, надо поставить охрану! Охрану поставили. Следующая оперативка — народ опять грустный. Пал Палыч спрашивает: «Что, по-прежнему ручки тащат?» Ответствуют: «Нет, ручки не тащат. Рояль украли». Представляете, при кольце охраны!..

А дело было так. Между старым и новым зданием Думы идет галерея с большими витражными стеклами. В день, когда их меняли, подогнали машину и вытащили рояль. Погрузили его в кузов, забросали строительным мусором и умыкнули.

— Как вы вторично оказались в правительстве?

— Я не хотел идти в министры — мне нравилась Дума, парламентская работа. Опять-таки работал в комитете по бюджету с Мишей Задорновым, все было замечательно до августа 1997 года. Но вдруг меня приглашает Чубайс, задает какие-то текущие производственные вопросы. Он прекрасно знал, что я никуда не хочу переходить. Неожиданно берет прямую трубочку и говорит: «Тут у меня Починок. Да, конечно, он согласен, будет работать». И передает трубку мне. Ну что мне было делать? Сказать президенту, что я не согласен? Сказал: «Да». Развернулся и поехал в свой новый кабинет.