Газета Завтра Газета - Газета Завтра 465 (43 2002)

Бригады к нему стали ездить. Студенты из Москвы на практику, из архитектурных, художественных институтов приезжали. Все больше фрагментов удавалось восстановить. Огромные полутораметровые фигуры стали собираться из праха, из осколков. Это, как фантастическое кино, на глазах это все восстанавливалось.

Позже в ЮНЕСКО была сделана выставка "Спасенные фрески". Издали великолепный каталог, и выставка поехала в Париж. Это была и для Парижа сенсация. Выставку показали в Москве, в Петербурге. И когда я болел, Александр Петрович, сам уже старый, мне присылал письма, написанные таким типично русским дворянским почерком… Очень хочется, чтобы в Новгороде был музей фрески. Основные фрески новгородские — они сейчас на месте в церквях, но в этом музее можно показать историю спасения фресок.

Вторая тема, связанная с Новгородом для меня, — это археология. Это не моя основная профессия, но здесь мы имеем дело с целой Вселенной. За годы работы в Новгороде я очень подружился с академиком Валентином Лаврентьевичем Яниным. Это человек, который шестой десяток лет занимается археологией, он второй, после Артемия Владимировича Арциховского, — руководитель Новгородской археологической экспедиции. Для меня бывать на собраниях археологов было счастьем и несказанным удовольствием. Их обстоятельные отчеты, их лаборатория, где они промывают, расчищают свои драгоценные находки, свидетельствуют о блистательном уровне подготовки и образования. Вот раскапывается усадьба древнего художника, где находят инструменты, заготовленные доски, пигменты красок. Восстановлена усадьба Олисея Гречина — иконописца, который работал в Новгороде. Или, представляете, находят азбуку, писанную по бересте. Я ходил на раскопы, смотрел, как это делается, — труд колоссальный.

Валентин Лаврентьевич Янин — человек абсолютной искренности, скромный, рассказчик феноменальный. Я жалею, что не записывал многие его истории. А потом у него хобби: он собрал десятки тысяч дореволюционных граммофонных пластинок — все в великолепном состоянии. Когда я сейчас приехал — он в одной из недействующих церквей проводил вечер для публики, прокручивал эти свои пластинки, очень интересно рассказывал. Это и есть интеллигент, а не образованец. Мое возвращение в Новгород — это вечера, проведенные в разговорах с Яниным. Конечно, он жаловался, говорил, что не то нынче время. Раньше интерес был больше к истории, к нашей работе. Сейчас, говорит, мы мало кому нужны. Но это не значит, что снижается темп работы. Каждое лето — новые уникальные находки.

Что сейчас в Новгороде, для меня особенно важно. До болезни я активно занимался проблемой реституции. Позиция моя однозначна: никому ничего не должны отдавать — мы победители. Но я первый в стране поставил вопрос о том, что нам нечего стесняться того, что у нас есть те или иные ценности. Следовало прекратить врать, что нет у нас золота Шлимана — немцы ведь знали, где оно лежит. Мы должны отвечать, как Наполеон, который вывез ценности из Италии, из других стран. Когда ему сказали, что он обязан все вернуть, получили в ответ: "Приходите, берите… Если сможете".

И благодаря этой позиции удалось показать тогда и выставку рисунков из Бремена, золото Шлимана и коллекцию Кенигса, вокруг которой сейчас идут споры. Мы никому ничего не должны. Это Хрущев с барского плеча Дрезденскую галерею вернул ГДР. Это такое же его преступление, как закрытие церквей и сжигание 200 тысяч лошадей. Нельзя было так просто возвращать, даже дружественной нам стране. Надо было сразу ставить вопрос: вы нам возвращаете одно, мы вам другое. Хороши благородные жесты, когда говорят: "Ой, война кончилась". Извините меня, пожалуйста, но мы до сих пор кости разгребаем и последствия этой войны. В перестройку я очень активно включился в проблему, несмотря на то, что очень многие демократы пытались меня выкинуть из комиссии по реституции. Там заседали ельцинские прихвостни, бурбулисовские прихвостни — они знали, что при мне им воровать не удастся. Сейчас один факт. Мы с покойным Федором Поленовым и с профессором Московского университета Алексеем Расторгуевым вели переговоры как раз по поводу бременской коллекции. Предложение наше было очень простое. В наличии 140 листов рисунков — все первоклассные. Со стороны Германии — отцы города Бремена, возраста такого, что они могли и воевать в свое время. Переговоры были очень не простые. Но наши позиции были сильны. Мы сказали: "Вот десять лучших рисунков, Дюрер, Боттичелли, вы их оставляете нам и мы их официально выставляем в наших музеях". Остальные, действительно, были вещи менее интересные, что, впрочем, не значит, что мы их задарма отдадим. Вы нам за это восстанавливаете разрушенный Новгород. И первой я предложил церковь Успения на Волотовом поле, которая была в таком же состоянии, как когда-то Спас-на-Ковалеве. Вы нам будете давать деньги, причем никаких переводов через центр. Создается комиссия с вашей стороны, комиссия с нашей стороны — реставраторы, которые определяют, сколько необходимо денег на реставрационный процесс под отчет. Столько-то денег переводят — мы отчитываемся, сколько восстановлено. Иначе эти деньги до Новгорода не дойдут… Очень были сложные переговоры, немцы отказывались. Я помню, мы уже собрали чемоданы, собирались уезжать. Нам очень тогда помогал Вольфганг Эйхфеде, немецкий левый, очень хорошо знающий русский язык симпатичный человек. И я помню, мы уже собрались улетать, подъезжает Эйхфеде и говорит: "Они решились". Мы подписали бумаги, а один из "отцов города" Бремена, посмотрев на меня, говорит: "У этого, наверное, отец защищал Москву". Я говорю: "Правильно, и даже был ранен и погиб". Все было подписано, эти протоколы о намерениях хранятся в специальном месте. Я заболел, и сейчас, когда Волотово восстанавливается так, как у нас написано, Швыдкой, который ведет переговоры, не упомянул о наличии этих документов, подписанные мною вместе с Поленовым, а он тогда был председателем Комитета по культуре в Верховном Совете РФ. Хоть сослались бы где. Нет, этого нет. Я сейчас поехал в Новгород, работы по восстановлению храма ведутся. Но говорят, что дело идет трудно, и деньги не всегда доходят.

Что меня еще потрясло сейчас в Новгороде. Николай Николаевич Гринев, директор музея, а музей новгородский я считаю одним из крупнейших в русской провинции (за счет икон и археологии), сказал: "Вы знаете, Савелий Васильевич, мы перенесли картинную галерею, она занимала много места. Где-то в начале будущего года мы покажем все отреставрированные иконы из запасников — около тысячи икон". Но куда же, спрашиваю, вы картинную галерею дели?

И он меня повел в здание Дворянского собрания, на площади перед новгородским Кремлем, рядом с нынешней администрацией. Они великолепно восстановили этот дом XIX века; при входе висит картина "Открытие памятника "Тысячелетию России", огромная такая, до малейших деталей выписана, видно, где какие полки стоят. А дальше я увидел великолепную коллекцию русского искусства XVIII — начала XX веков. Николай Николаевич влюбленно, вдохновенно вел нас по этим залам. Стены, освещение продуманы до мелочей, а самое главное — собрание богатейшее. И Николай Николаевич сказал, что это только начало, помогайте нам. Мы готовы покупать интересные вещи с аукционов, из частных коллекций. Он нас водил полтора часа по музею, и мы вышли, как после праздничной службы. Такую галерею создать в наши-то тяжелые годы. Эта галерея — одна из лучших в России. Учитывая, что в Новгороде такой иконный раздел, представляете, какой там музейный комплекс.