Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6436 ( № 43 2013)

В области личных свобод и защиты прав личности, которые интересуют многих россиян, также была законодательная инфляция, и особенно в последнее время. Сейчас меньшинства защищены лучше, чем большинство. Этот принцип родился в Америке – сейчас его называют «позитивной дискриминацией». Например, на вступительных экзаменах в ряд американских университетов чернокожий студент может быть принят с 80 баллами, тогда как белый обязан набрать 100. Применение этих идей во Франции способствовало появлению определённых групп населения, которые не подчиняются общим правилам, а живут по своим законам. Такое изменение законодательной структуры общества разрушило принципы равенства, к которому французы были очень привязаны.

Во Франции ограбленный гей может использовать свой статус «юридически признанного меньшинства» и получить лучшего адвоката, чем гетеросексуал. Простой пример, весьма удививший Тимура. Если во Франции вы подерётесь с кем-то на улице, то вас могут на год посадить в тюрьму. Если ваша жертва сможет доказать, что вы напали на неё, потому что вам не нравятся геи – юридически признанное меньшинство, – то суд может удвоить наказание.

Во Франции борьба против дискриминации переросла почти в тоталитаризм, особенно в области равных возможностей в поиске работы. В том же духе американской «позитивной дискриминации» политические власти настаивают на том, что государственные и частные компании обязаны брать на работу не меньше определённого процента работников, принадлежащих к «видимым меньшинствам». Это давление в основном полезно французам – выходцам из Северной Африки – и вредно всем остальным, не принадлежащим к видимым меньшинствам. Я имею в виду всех европейских иностранцев, численное большинство Европы. Созданы различные структуры, которые финансируются французским государством, а также различные частные ассоциации, живущие за счёт различных административных структур правительства. Они следят за соблюдением прав меньшинств. Например, помогают ущемлённым подавать судебные иски против владельцев жилья, которые отказывают в аренде члену видимого меньшинства, или против компаний, которые подбирают работников без учёта новых правил.

Я уточняю: это не чья-то отдельная инициатива, а государственная политика. Организации, получающие государственные субсидии, выявляют возможные дискриминации, давят систематическое осуждение.

А что, если жертва не является членом ни одного меньшинства? Тогда напавший на неё отсидит всего год.

Толерантность во Франции стала почти диктатурой. Если вы являетесь работодателем и отказываете кандидату, то он может заставить вас доказывать, что вы не приняли его на работу не из-за его происхождения. В этой области были законопроекты, которые предлагали резюме без фотографии, чтобы соискатель не оказался жертвой так называемой дискриминации по лицу. Также предлагали убрать из резюме строку с адресом – потому что работодатели стремятся не брать на работу соискателей из неблагополучных районов и «зон беззакония» в пригородах Парижа.

Все эти меры, конечно, предприняты, чтобы не допустить несправедливости в отношении меньшинств по расовым или религиозным пониманиям, и изначально это неплохая идея. Но есть и обратный эффект: большинство белого и образованного французского населения чувствует себя проигравшим по сравнению с меньшинствами, как правило, иностранного происхождения. Большинство коренных французов считают, что множество новых законов и правил ущемляет их права и накладывает дополнительные обязательства. Меньшинства требуют себе всё больше и больше особых прав. Во Франции существует, например, представительный совет чёрных ассоциаций (CRAN), который занимается только интересами, правами и культурой народов Африки, это является разделением по этническому признаку. Эквивалент ассоциации, которая защищает права коренных французов (AGRIF), регулярно подвергается нападениям и обвинениям в расизме. Что это, как не двойной стандарт?

Во Франции большинство не доверяет меньшинству, а меньшинства не ассимилируются с большинством, создавая закрытые сообщества, маленькие государства в государстве. Как и повсюду в Западной Европе, крайне правые националистические партии стали сильнее, и если мы хотим быть честными, то надо сказать, что эта проблема волнует общество. Я вижу в этих событиях прогрессирующее разрушение государства.

Многие французы видят политическую систему Франции жутко коррумпированной, прогнившей, закрытой и абсолютно безнадёжной.

Объективность и аморальность

Многие иностранцы, знающие Россию не понаслышке, говорят, что у этой страны «плохая репутация» в западных странах. Россия в прессе всегда представлена как композиция из СССР, водки, красивых блондинок и медведей, и всё это увенчано ядерными ракетами. Это диктатура с фальсификацией выборов, в которой не соблюдаются права человека. Над этими клише можно было бы и посмеяться, если бы они останавливали только туристов, но это не тот случай. У дискредитации России есть политические цели.

Для иностранцев в эпоху Ельцина Россия была страной слабой и колеблющейся, как и её президент, который шатался пьяным перед камерами всего мира. Образ атомных подводных лодок, брошенных или оставленных ракет в Сибири укрепили отрицательный имидж России. С социальной точки зрения явление олигархов и «русских девушек» как основного экспортного товара страны не улучшило её имиджа. Для многих наблюдателей западных стран Россия того времени была окончательно разрушена и обречена на исчезновение.

Можно определить третий период, который начался в 2000 году. Страна внезапно стала стратегической силой, с которой нужно считаться. Можно было бы предположить, что обогащение населения, появление среднего класса, статус основного поставщика нефти и газа в Европу или относительная либерализация и политическая стабильность успокоят и удовлетворят иностранных журналистов. Но всё оказалось наоборот: у России никогда не было настолько плохого имиджа, как тот, что сложился во время правления Путина. Журналисты критиковали и с пренебрежением обсуждали авторитарную личность Владимира Путина. Западная пресса создала его портрет – самодержавный тиран, руководствующийся антиамериканской неосоветской идеологией. Он даже подвергался критике за изгнание олигархов, когда в 2002 году многие французские и немецкие газеты называли этих же богатеев-олигархов ворами и бандитами, членами международной мафии.

После года жизни в России я разругался, думаю, с половиной своих французских друзей. Есть, конечно, расстояние, которое неумолимо ослабляет отношения. Но их подорвало и моё ощущение: я чувствовал, что Россия всегда раздражает моих друзей и вызывает у них недоверие. Почему? Я не мог понять. В своём блоге я методично комментировал статьи о России из французских газет. Довольно неожиданно многие читатели, в том числе русские, живущие во Франции, начали писать мне, чтобы поддержать и попросить продолжать работу. Некоторые французские журналисты чувствовали себя относительно неудобно, увидев, как разбирают на части и опровергают их ложь.