Итоги Итоги - Итоги № 46 (2013)

— Борис, который раз вы уже в России?

— Я бывал здесь раз десять — пятнадцать. Мне очень нравятся ваша страна и ее гостеприимный народ. Первый раз я приехал в Россию, еще когда играл в теннис. Это был 1986-й, может быть, 1987 год. Хорошо помню свои ощущения от той поездки. Люди тогда еще не были такими открытыми и дружелюбными, как сейчас. Каждый чего-то боялся — то ли меня, то ли своего соседа. С тех пор Россия, и Москва особенно, изменилась на тысячу процентов.

— Теннис принес вам всемирную известность. Правда ли, что вы занялись им с подачи отца?

— Скорее это было увлечение всей нашей семьи. Моим первым тренером стала сестра, которая старше меня всего на четыре года. Отец же возглавлял местный теннисный центр. Он его, кстати, сам спроектировал и построил, поскольку был известным архитектором. Немецкая теннисная федерация искала человека, который смог бы построить объект на выделенные ею деньги. Функционеры остановились на кандидатуре отца, а когда дело было закончено, назначили его директором. В центре работало много кортов, штук десять — открытые и закрытые. По тем временам это было крутое учреждение.

— Вы оказались трудолюбивым учеником?

— О, я был очень, очень трудолюбив! Не ленился и никогда не пропускал тренировок. Мне нравился теннис, и я стремился играть хорошо. Не отвлекался ни на что. Эта сосредоточенность и помогла мне достичь высокого результата. Теннис всегда считался дорогим видом спорта, но у меня проблем с деньгами не возникало. Поначалу мою подготовку обеспечивал отец, архитекторы ведь получают неплохо. Свою лепту вносила и мама, она работала в области финансов. Первые спортивные успехи пришли очень быстро, а вместе с ними появились и спонсоры, которые начали поддерживать меня.

В те же годы я познакомился с одной миловидной девочкой, которую звали Штеффи Граф. Она жила в городке Брюль, по соседству с нашим Лайменом. Штеффи часто приезжала на тренировки в отцовский теннисный центр, там мы с ней и встретились. Не заметить ее было трудно, она была самой юной, но самой сильной. И уже тогда выделялась длинными стройными ногами и красивым телом (смеется).

— Мировую славу вам принесла победа на Уимблдоне, где вы дебютировали в 17-летнем возрасте. Хорошо помните тот турнир?

— С тех пор прошло уже 28 лет, но в памяти все живо, словно случилось вчера. Я совсем не нервничал, хотя это был мой дебют на крупнейших теннисных турнирах. Скорее был взволнован и находился в предвкушении. Самым сложным оказался поединок со шведом Нистремом в третьем круге. Соперник играл гораздо лучше меня, имел два матчбола в пятом сете. Но оба раза я сумел вернуться в игру и в итоге праздновал победу. Это был первый ключевой момент. Вторым стало неожиданное поражение чеха Ивана Лендла, считавшегося одним из главных претендентов на чемпионский титул. Пройти его казалось совершенно невозможным, но Лендл вдруг проиграл Анри Леконту. Француз стал моим соперником по четвертьфиналу, и это оказался уже более приемлемый вариант. Но в тот момент у меня ни разу не проскочила мысль о победе на турнире. Я был очень молод, играл сердцем, а не головой. Теннис являлся моей страстью, приносил мне огромную радость, и я был счастлив уже от самого факта попадания в четвертьфинал.

Так я шел от матча к матчу, не думая ни о чем, пока не выиграл и самый последний, финальный. Есть такая расхожая фраза: наутро он проснулся знаменитым. Это как раз мой случай, ведь я стал знаменитым в течение одной ночи. Меня так и называли: мировой спортивный феномен. Практически каждый человек в мире теперь знал мое имя. Газеты пестрели моими фотографиями, от интервьюеров не было отбоя. Сначала меня это забавляло, потом начало раздражать, но в конце концов я смирился и стал воспринимать такое положение дел как данность.

— Сегодня жизнь профессиональных теннисистов подчинена жесткому распорядку: кроме матчей, тренировок и восстановительных процедур времени ни на что не остается. Тридцать лет назад все было иначе?

— Знаете, еще в середине 70-х годов теннис слыл очень светским видом спорта. По вечерам даже на крупных турнирах игроки устраивали вечеринки, ходили на дискотеки, и это считалось нормальным. Все изменилось в начале 80-х с приходом нового поколения, которое начало воспринимать теннис исключительно как работу, способ зарабатывания денег. Тон в этом вопросе задавал уже упоминавшийся Иван Лендл, слывший настоящим аскетом. Никто и никогда не видел его сидящим в баре с бокалом пива или стаканчиком виски. Вслед за ним подтянулись и остальные. Так что в мое время распорядок дня у теннисистов был почти столь же жестким, как и сейчас.

— Вы помните первого русского теннисиста, встреченного на профессиональных турнирах?

— Самого первого? Дайте подумать... Наверное, это Андрей Чесноков. Он был очень смешной. Играл деревянной ракеткой, хотя уже в те годы все пользовались пластиковыми. По-английски практически не говорил, знал только несколько слов. Хотя мой английский тоже был далек от совершенства: подростком я отдавал спорту куда больше времени, чем учебе (смеется). Вероятно, в силу этих причин Чесноков казался очень робким и держался немного особняком, отдельно от других теннисистов. Однако при более близком знакомстве он оказался очень приятным и дружелюбным парнем.

У меня, кстати, почти со всеми русскими ребятами сложились хорошие отношения. Кафельников, Волков, Черкасов, Сафин... С Маратом, наверное, чуть более близкие, чем с остальными. Мы встречались с ним этим летом в Испании, на Ибице. Я был с семьей, он — с друзьями. Посидели, выпили кофе, поболтали. Отличный парень, ничего не скажешь!

— Есть еще один русский, имеющий к вам непосредственное отношение. Психолог Рудольф Загайнов в последние годы карьеры помогал вам настраиваться на матчи.

— Не знаю такого. Как вы говорите, Загайнов? Первый раз слышу это имя.

— Как это? Он написал целую книгу, в которой рассказывает о работе с вами.

— Даже так, книгу... Знаете, многих людей, которые утверждают, что чуть ли не детей со мной крестили, я и в глаза не видел.

— А с украинским футболистом Андреем Шевченко вы знакомы?

— Да! Больше того, именно я устроил переход Шевченко из киевского «Динамо» в «Милан», а потом в течение пяти лет являлся его агентом. Это ведь одно из моих занятий: у меня есть собственное агентство спортивного менеджмента, которое представляет интересы звезд тенниса и футбола. Сейчас, правда, я занимаюсь им чуть меньше, чем раньше. При этом прошу не путать, я не скаут, в мои задачи не входит поиск молодых талантов. Я — агент, представляю интересы уже сформировавшихся игроков, помогаю заключать им рекламные контракты. Дело в том, что за долгие годы, проведенные в теннисе, у меня возникли очень хорошие контакты с руководителями крупнейших компаний в мире спортивного бизнеса — Adidas, Puma, Nike. Было бы глупо не воспользоваться этим.