Наталья Точильникова - Жизнь и судьба Михаила Ходорковского

«Вам наши оппоненты (Лахтин и Смирнов) заявили, что они знают, где МЕСТО преступления – коммерческий узел учета. Если предположить, что это правда (я сейчас не говорю о том, что это фантастика и ложь), – как же они утверждают, что далее эта похищенная нефть самими потерпевшими реализовывалась на экспорт? Они что, ее обратно у меня с Ходорковским похитили и пошли продавать в Роттердам?»

«Если к этому добавить, что у «потерпевших» в результате так называемого «хищения» образовывалась и накапливалась многомиллиардная прибыль (что подтвердил в постановлении от 27.03.2008 «генерал» Ковраев С. Б.), то становится очевидным, что в действительности речь идет об очередной попытке вымогательства, то есть уголовного преступления (ст. 163 УК РФ), в котором СК при прокуратуре РФ, вместе с зависимыми судами, используются в качестве инструмента для дальнейшего разворовывания и причинения максимального ущерба всем, имеющим хоть какое-либо отношение к «ЮКОСу», в том числе для создания «противовеса» искам в Гааге, Страсбурге и других судах».

Лебедев попросил том дела с решением Арбитражного суда Москвы от 23 декабря 2004 года. «Суд считает, что отсутствует какая-либо экономическая целесообразность покупки ОАО «НК «ЮКОС»» нефти у организации, зарегистрированной на территории с льготным режимом налогообложения, при наличии возможности покупать нефть существенно дешевле у дочерней нефтедобывающей компании», – прочитал Лебедев. – «<���…>Итак, Ваша честь, арбитражный суд считает (и это вступило в законную силу), что, оказывается, нефть можно было покупать «ЮКОСу» напрямую у добывающих предприятий дешевле, чем покупку этой нефти осуществляли трейдеры. С другой стороны, Ваша честь, наши оппоненты утверждают, что трейдеры закупали нефть у добывающих предприятий по ценам, МНОГОКРАТНО заниженным по сравнению с реальными мировыми рыночными ценами! Я каждый раз, Ваша честь, обращаю внимание на раздвоение сознания. Для каких тогда целей вступивший в законную силу судебный акт приобщается к делу?! Чтобы доказать, что они сфабриковали заведомо ложное обвинение?! Это следует из данного судебного решения напрямую!»

Платон Лебедев давал показания девять дней и закончил десятого сентября. 13-го начал отвечать на вопросы защиты.

«На самом деле является ложью утверждение Лахтина и его коллег о том, что «наше дело очень сложное», – говорил он. – Наоборот! Наше дело очень легкое! Просто поскольку нет самого события преступления (хищения нефти в объеме 350 миллионов тонн), нам в обвинительное заключение понапихали различного рода ложных и шизофренических оценок разных обстоятельств деятельности «ЮКОСа», которые формально вообще не имеют никакого отношения к хищению 350 миллионов тонн нефти.<���…>

Основная задача наших оппонентов – замучить общественность различного рода невежественными оценками различных фактов хозяйственной деятельности компании «ЮКОС». Поскольку они ни одному свидетелю вопросов про хищение нефти не задают! Спрашивают: как вы покупали нефть? по каким ценам? как продавали? какая зарплата была, на каком этаже с кем курили и почему не помнят фамилию того, с кем курили?… к предмету хищения это не имеет вообще никакого отношения. Поэтому по предмету хищения сначала надо установить, в каком месте это произошло. И произошло ли вовсе. Места нет! Способа нет! Время указано размыто (с 98 по 2003 год). Вот и все, что мы знаем о событии преступления! <���…>

Проблема заключается в том, что вот этим вот набором заведомо ложных утверждений по иным фактам хозяйственной деятельности, смешавши все в одну кучу, пытаются скрыть отсутствие каких-либо оснований, доказательств самого факта хищения нефти».

16-го к допросу Лебедева приступил прокурор Лахтин. Хищение нефти почему-то не интересовало его ни в малейшей степени, как и во всех остальных случаях.

Вопросы касались мелких деталей приватизации «ЮКОСа», которая подсудимым не инкриминировалась вовсе. И была 15 лет назад. Все сроки давности прошли.

Потом прокурор спросил, выплачивал ли дивиденды банк «МЕНАТЕП» начиная с 95 года вплоть до банкротства, и сколько именно было выплачено.

А потом заинтересовался собственно банкротством банка.

Потом тем, как Платон Лебедев стал акционером «Груп МЕНАТЕП».

«Мы, собственно, когда перейдем к НАШЕМУ обвинению?!» – наконец, не выдержал судья.

Но Лахтин не внял и продолжил про приватизацию.

«О хищении нефти бы поговорить…» – мечтательно произнес Платон Лебедев.

Но прокурор занялся выяснением списка бенефициарных владельцев компаний «Саус Петролеум», «Балтик Петролеум» и «Белес Петролеум», через которые «ЮКОС» торговал нефтью до 2000 года. То есть тоже практически за рамками срока давности. Ни Платон Лебедев, ни Михаил Ходорковский в этом списке не значились.

Потом речь зашла о приватизации ВНК.

И об истории взаимоотношений с Кеннетом Дартом.

Потом об оценке акций «ЮКОСа» и дочерних компаний ВНК для обмена.

И Лахтин перешел к уточнению адресов, по которым проводились встречи акционеров «Груп МЕНАТЕП» и менеджеров «ЮКОСа».

И расположению залов в «замке «ЮКОСа»» на Колпачном переулке.

«Может, санитаров вызвать? – предложил Лебедев. – И прекратим это все? А то может, люди, которые ему вопросы присылают, издеваются?»

Мечта Платона Леонидовича так и не исполнилась: о нефти и ее хищении речь так и не зашла. Напоследок Лахтин еще раз спросил про Дарта и заявил, что вопросы у него закончились.

Весь сентябрь адвокаты пытались приобщить к делу опросы свидетелей, сделанные ими за границей: и эмигрировавших бывших сотрудников «ЮКОСа», и иностранных граждан.

Все их собеседники в один голос говорили об абсурдности обвинений: от бывшего финансового директора ОАО «НК ЮКОС» Брюса Мизамора до бывшего главы Казначейства ООО «ЮКОС-Москва» Андрея Леоновича, от бывших иностранных членов совета директоров «ЮКОСа» Бернара Лозе и Сары Кэрри до бывшего врага – когда-то представителя компаний Кеннета Дарта – Майкла Хантера.

Суд отказал защите.

Адвокатские опросы не были признаны доказательствами.

Ни один.

Ну, они же могут приехать в Россию и сами выступить в суде, лицемерили прокуроры.

Но разделить судьбу Антонио Вальдес-Гарсия не пожелал никто.

Двадцать девятого сентября Виктор Данилкин объявил судебное следствие законченным и предоставил две недели на подготовку к прениям. «Посмотрим, на какое число… – задумчиво произнес он, изучая календарь. – 13-е – нехороший день… давайте на 14-е число. Итак, прения начнутся 14 октября».