Наталья Точильникова - Жизнь и судьба Михаила Ходорковского

Правда, эти деньги не смогли распределить между бюджетами различных уровней.

«По словам гендиректора МФО «МЕНАТЕП» Олега Ашуркова, Минфин зачислил переведенные акционерами банка средства в «прочие доходы бюджета», так как не имел технических возможностей разнести их между налоговыми службами разных уровней. Господин Ашурков считает, что в Минфине и МНС прекрасно понимают ситуацию, но сделать ничего не могут: бюджетная система устроена таким образом, что «обнулить» формально существующие задолженности на счетах налогоплательщиков можно только по специальному решению Арбитражного суда или правительства РФ», – писала «Газета. ru». [80]

Уже после окончания процедуры банкротства 1 декабря 2000 года банк открыл благотворительную программу для вкладчиков, не успевших получить деньги. Одной из задач программы было урегулирование требований кредиторов IV и V очереди, не получивших денежные средства в период конкурсного производства.

Работой с юрлицами занимался «Доверительный и инвестиционный банк».

«С частными вкладчиками нужно расплатиться потому, что акционерам предстоит жить в нашей стране и смотреть в глаза людям, – говорил Платон Лебедев в интервью газете «Сегодня» от 2 февраля 2000-го. – С нерезидентами нужно расплачиваться потому, что тем же акционерам и дальше предстоит работать на западных рынках, а доказывать, что мой «МЕНАТЕП» не имеет ничего общего «вон с тем МЕНАТЕПом», я не желаю, мне все равно никто не поверит».

20-го декабря 2002-го Ходорковский направил письмо Путину о завершении процесса погашения задолженности, где просил «поручить ФСФО как представителю государства в процессах банкротства проверить указанный факт и довести результаты до других заинтересованных государственных органов и общественности». [81]

Больше всего потеряли, как и ожидалось, кредиторы пятой очереди – юридические лица. В конце концов, их долги были списаны по решению арбитражного суда от 7 февраля 2001-го по причине недостаточности имущества банка «МЕНАТЕП».

Сразу после дефолта во время паники конца 1998-го значительная часть обязательств банка была скуплена за 20—30 процентов от номинала, что существенно уменьшило сумму долга и позволило банку расплатиться с кредиторами. [82]

А всем должникам банк простил долги.

По итогам процедуры банкротства «МЕНАТЕП» издал семидесятистраничный отчет, где с удовольствием цитировались многочисленные статьи о «сливе активов».

В 2003-м отчет был благополучно забыт, зато всплыли те самые статьи, над которыми уже успели отсмеяться. И продолжали всплывать и во время второго процесса.

Летом 2010 года я написала Юлии Латыниной и спросила, чем кончилась история ее знакомого, у которого в банке «МЕНАТЕП» пропало десять миллионов долларов.

Вот ее ответ: «Человек, о котором идет речь, был партнером большого инвестиционного банка. Банк так и не получил денег. Однако «МЕНАТЕП» дал банку вести несколько сделок, и банк счел это адекватной компенсацией».

Летом 1999-го иллюзии по поводу Путина, думаю, были у многих. Пришел молодой, активный, спортивный, решительный, не дурак, не пьет. Что еще надо русскому человеку, повидавшему на троне и дураков, и пьяниц, и садистов, и выживших из ума стариков?

А то, что в КГБ служил… ну, нельзя же так. Были, наверное, и там приличные люди.

Я и сама грешным делом тогда на каком-то опросе оценила его по трехбалльной шкале на два из трех.

Но, может быть, представители элиты не были так наивны и не все разделяли энтузиазм Бориса Абрамовича Березовского, проложившего для него путь к власти?

Поддерживали ли Путина?

Верили ли, как некоторые члены СПС, что это русский Пиночет, который прижмет левых и сможет довести до конца либеральные экономические реформы?

– Поддержки Путина не требовалось, – рассказывает мне Леонид Невзлин. – Это был преемник Ельцина. И была надежда, что это альтернатива Совку. Про Пиночета никто не думал, думаю, что и он не думал. К отречению Ельцина и назначению им преемника отнеслись как к политической операции по досрочным выборам Путина, и это был вполне разумный ход, который практически гарантировал выборы любого преемника, в том числе и Путина.

Иллюзии в отношении Путина были у меня. Я не могу сказать про Ходорковского. Были, потому что первые несколько лет, видимо, когда учился, он вел себя очень аккуратно и прилично».

«Были ли у Вас иллюзии в отношении Путина в первые годы его правления?» – пишу я Михаилу Борисовичу.

«Иллюзии, несомненно, были, – отвечает он. – Более того, первую легислатуру он давал к ним серьезные основания, ведя себя как, в общем, демократический политик. Однако, начиная с лета 2003 года г., им был совершен целый ряд последовательных шагов, направленных на демонтаж демократических завоеваний и построение авторитарного режима».

– Абсолютное разочарование у меня наступило, когда Путин украл у нас санаторий в Сочи, санаторий им. Ленина, который потом назывался «Русь» [83] , – говорит Леонид Невзлин. – Это началось за полтора года до наезда на «ЮКОС», думаю, в конце 2001-го – начале 2002-го. Они долго этим занимались, и это было показательное выступление. В конце концов они его своровали.

Как это удалось? Инициатором был Кожин – управляющий делами президента, потом был подключен Устинов как человек, который мог давить на Краснодарский арбитражный суд. Потихонечку отарбитрировали, без компенсации, без ничего, как незаконно полученное или что-то в этом духе. Мы были вторыми покупателями, если не третьими после профсоюзов. Ну, лишили нефтяников отдыха – все нормально.

Началось с простого: давайте посмотрим, как может администрация отдыхать там, на каких условиях. Но не это им было надо. Они хотели его забрать.

Санаторий практически прилегает к Бочарову ручью. Между санаторием «Русь», где при Ельцине, кстати, проводился теннисный турнир «Большая шляпа», и Бочаровым ручьем только санаторий «Беларусь», который принадлежит Лукашенко. Но он белорусский.

Когда забирали санаторий, я полностью разочаровался во власти, потому что понимал, что у нас воруют. А Ходорковский до конца верил, что Волошин и Сурков вмешаются, что просто так быть не может, тем более что это отдых не для себя, а для нефтяников, и мы вложили много денег в реконструкцию.

Ну, а в результате своровали.

Так что с конца 2001 года я уже понимал, куда это идет. Но Михаил Борисович не относился серьезно и не боролся серьезно за санаторий, с чем я был внутренне не согласен, хотя бы по той причине, что этим людям только слабость покажи.

– Говорят, этот санаторий понравился жене Путина…

– Я слышал это, но как я могу об этом спекулировать? Я не знаю. Много народа много чего говорили, но мне было бы стыдно вставать на такой уровень обсуждения. Было много разговоров, слухов. В конце концов, забрали и забрали. И забрали незаконно, и компенсацию не дали, ни за вложения, ни за санаторий. Сперли, грубо говоря, более 100 миллионов долларов и не поморщились.

Читать дальше