Наталья Точильникова - Жизнь и судьба Михаила Ходорковского

Ну, покупка маленькой нефтяной компании по завышенной цене, причем не им лично. Мелочь по российским меркам.

29 августа 2010 года, проезжая мимо на канареечной «Ладе-калине», Владимир Путин остановился в поселке Сковородино Амурской области, где открыл российский участок нефтепровода в Китай. «Владимир Путин сказал, что идея проекта родилась лет шесть назад. «Я помню, как в один из своих визитов в Москву председатель КНР Ху Цзиньтао поднял вопрос о реализации этого проекта. Тогда шли дискуссии о маршруте проекта, где пройдет нефтепровод, севернее, южнее Байкала, где конкретно»», – сообщала деловая газета «Взгляд».

Нехорошо, конечно, поправлять всеми уважаемого «национального лидера», однако он чуть-чуть запамятовал. Идея нефтепровода в Китай родилась не в 2004 году, а гораздо раньше.

В декабре 1999-го [124] . Именно тогда Михаил Ходорковский провел об этом переговоры с Китайской национальной нефтегазовой корпорацией. 17 июля 2001-го премьер Михаил Касьянов и председатель КНР Цзян Цзэминь подписали соглашение о разработке «технико-экономического обоснования».

И началась долгая борьба за маршрут нефтепровода. В основном между Китаем и Японией, претендовавшими на российскую нефть.

«Транснефть» представила альтернативный проект нефтепровода из Ангарска в Находку. Его поддержал премьер-министр Японии Дзюнъитиро Коидзуми.

В мае 2003-го проекты объединили под общим названием «Восточная Сибирь – Тихий океан» (ВСТО): было предложено направить основную нитку из Ангарска на Находку с ответвлением на Дацин. 27 июля, однако, экологическая комиссия Минприроды дала отрицательное заключение по проекту.

Дело в том, что нефтепровод должен был пройти по национальному парку «Тункинская долина», которая расположена в нескольких десятках километрах к юго-западу от озера «Байкал».

А там альпийские луга, множество видов редких и исчезающих растений, целебные минеральные источники, горы необыкновенной красоты.

И нефтепровод…

К тому же «труба» по проекту должна была пересечь реки, впадающие в Байкал. И не дай Бог авария…

Ходорковский выступал по Иркутскому телевидению и агитировал за проект.

Иркутяне митинговали и собирали подписи против.

Но альтернативные маршруты были не лучше: либо по берегу Байкала, либо в 700—800 м от его северной оконечности по сейсмоопасной зоне.

Хотя и на юге землетрясения иногда достигают девяти баллов. А то и двенадцати, а местным жителям ежегодно бросают в почтовые ящики инструкции о том, как вести себя во время подземных толчков…

«ЮКОС» предоставил проектные материалы для общественной экологической экспертизы. Проект ругали азартно, например, на радио «Свобода». «Поэтому строительство нефтепровода в таких условиях (добавьте сюда еще и горы, высокогорный район, где высока опасность обвалов, селей, сходов лавин) – это просто глупость», – возмущался координатор байкальской кампании «Гринпис-Россия» Роман Пукалов.

Автор альтернативного северного проекта «Транснефть» предоставить материалы для независимой экологической экспертизы отказалась вовсе. И этот проект ругали не меньше. А «Гринпис-Россия» жаловалась в Генпрокуратуру.

Впрочем, автором проекта «ЮКОСа» тоже была «Транснефть». «Это именно они сделали и южный вариант тоже, потому что нет у нас других специалистов по трубопроводам, – утверждала на «Свободе» сопредседатель иркутской организации «Байкальская экологическая волна» Марина Рихванова. – Почему они сделали его так плохо?

Может быть, рассчитывали просто получить деньги на реализацию, а потом продать? Трудно сказать, но почему-то «ЮКОС» не постарался найти хороших специалистов для качественного проекта».

«Не учесть позицию экологов частная компания не может, – пишет мне Ходорковский. – Ей просто не позволят. Это авторитарное государство может с помощью подконтрольных судов творить, что угодно.

Нефтепровод планировался вдоль «Транссиба» и в его «коридоре». То есть, дополнительный ущерб был бы возможен только в случае аварии, при неправильном проектировании защитных мер. Точно так же, как авария на «Транссибе», перевозящем гораздо более опасные, химические грузы, способна теоретически нанести ущерб Байкалу».

Но камнем преткновения были не экологические претензии к проекту. Дело в том, что правительство вообще выступало против строительства частных нефтепроводов. Правда, эксплуатировать его все равно должна была «Транснефть», а собственность на «трубу» планировали сделать долевой. В 2002-м «ЮКОС» претендовал на 50%.

В июле 2008-го Виктор Геращенко дал интервью «Новой газете». По его словам, речь Ходорковского на той самой встрече Путина с предпринимателями в феврале 2003-го не сводилась к рассказу о коррупции и истории с покупкой «Северной нефти».

«Но это было только начало, – вспоминал Геращенко. – Ходорковский вновь взял слово и обратился к Путину с просьбой дать добро на прокладку нефтепровода в западные районы Китая. Цена вопроса – 3 миллиарда долларов с финансированием за счет «ЮКОСа» и китайской компании. Необходимо согласие высшего российского руководства.

Надо заметить, что по трубе доставка нефти в Китай обходилась бы «ЮКОСу», который, кстати, исполнял российско-китайское межправительственное соглашение, в два раза дешевле, чем по железной дороге.

Путин ответил «нет» и сказал, что есть проект строительства трубопровода на Восток, в район Находки, ценой в 10 миллиардов долларов, вот его и надо реализовывать. Ходорковский возразил: этот проект связан с деньгами государства, тогда как «ЮКОС» намерен вкладывать частные капиталы, не обременяя казну; компании необходимо лишь высочайшее одобрение.

Путин опять – «нет». И тут бы Михаилу Борисовичу промолчать, но он возьми да и скажи (воспроизвожу со слов тех, кто это слышал собственными ушами): «Владимир Владимирович, вы не понимаете важности выстраивания отношений с Китаем…» И сел…

Ходорковскому после этой встречи открытым текстом говорили: уезжай из России. Он – ни в какую: а что я не так сказал?»

«Например, труба, которую сейчас тянут. Это его идея, – рассказывает мне Елена Талан. – Разработано все было «ЮКОСом», только ему отказали. А после разгрома компании все прекрасно начало туда тянуться, только уже доверенными компаниями.

Десятилетие «ЮКОСа» было в апреле. Потом взяли Пичугина, взяли Лебедева. После этого я случайно встретилась с Мишей в здании. Он шел, конечно, суровый. Мы остановились, перекинулись с ним парой слов. Я говорю: «Миша, тяжело?» Он: «Лен, очень тяжело». Уже шел прессинг. Я говорю: «Это из-за трубы?» У меня было подозрение, что из-за трубы, из-за проекта нефтепровода на восток, но он ничего не ответил, иначе это был бы не Михаил Борисович».