Борис Сопельняк - Секретные архивы НКВД-КГБ

Ну, какой в этом криминал? Ведь, как я уже говорил, доблесть и мужество проявлены были? Были. На передовой перед бойцами пела? Пела. Батарею «катюш» на свои деньги построила? Построила. Так в чем же дело? Из-за чего шум? А из-за Жукова.

Вы только представьте, летом 1947-го этому вопросу было посвящено специальное заседание ЦК ВКП (б), на котором Георгий Константинович и член Военного совета генерал-лейтенант Телегин схлопотали по выговору. Такого рода выговоры в те времена были преддверием ареста. С Телегиным именно так и случилось. А вот Жуков чудом уцелел.

Между тем Лидию Андреевну продолжали допрашивать. Ее обвиняли в «распространении клеветы о советской действительности, о том, что с антисоветских позиций осуждала мероприятия партии и правительства, а также в преступной связи с лицами, которые враждебно настроены по отношению к советской власти». Русланова все отрицала и виновной себя не признавала. Тогда ее снова вывели на тему отношений с Жуковым. И тут Лидия Андреевна предстала во всем блеске!

— Какой характер носило ваше знакомство с Жуковым? — поинтересовался следователь.

— Я уже говорила, что поддерживала с Георгием Константиновичем не просто хорошие, а дружеские отношения. И вообще, я считала для себя большой честью быть знакомой с Жуковым и гордилась этим знакомством. Дружила я и с его женой Александрой Дневной. Считая нас с Крюковым людьми, заслуживающими доверия, Жуков не раз делился с нами воспоминаниями об Отечественной войне.

— Что именно он говорил о войне? — оживился следователь.

— Что на фронтах, куда его направляли, царил беспорядок и наши войска преследовали неудачи, а после его приезда все менялось в лучшую сторону.

— Значит, он занимался самовосхвалением?

— Я бы не сказала, что это самовосхваление. Хотя не буду отрицать, что постоянное подчеркивание его особых заслуг раздражало даже самых верных друзей. Однажды не сдержался и Крюков. «Если послушать Жукова, то выходит, что только он один воевал, а все остальные ему аплодировали»,—раздраженно сказал он после одного парадного ужина.

— А вы с Крюковым не согласны?

— Нет, не согласна! Заслуги Жукова в деле разгрома фашистской Германии огромны, так огромны, что оценить их по-настоящему смогут только наши потомки.

— А в переписке вы с Жуковым состояли? — задал неожиданный вопрос следователь.

— В переписке не состояла, но когда его понизили в должности и отправили в Одессу, поздравляя с Октябрьскими праздниками, я послала ему телеграмму, которую подписала: «Преданная вашей семье Русланова». И вообще, — вскинула голову Лидия Андреевна, — я всегда говорила, говорю и буду говорить, что считаю Жукова не только великим полководцем, но и великим человеком и готова идти за ним хоть в Сибирь!

— За этим дело не станет, — недобро усмехнулся следователь. — А сейчас скажите, что за антиправительственный тост вы произнесли на одном из банкетов?

— Это был банкет на даче Жукова. После парада Победы он принимал у себя самых близких друзей. Там были такие известные генералы, как Новиков, Катуков, Телегин, Рыбалко, Соколовский и другие. Посчастливилось быть на этом банкете и мне. А тост был не антиправительственный, тост был за тех женщин — жен офицеров, которые прошли с мужьями большой жизненный путь, были их надежным тылом и которые умели ждать, пока их мужья били врага на фронтах Великой Отечественной. Потом я сказала, что, так как нет орденов, которыми бы награждали за верность и любовь от имени правительства, то я, желая отметить одну из таких жен, Жукову Александру Диевну, хочу наградить ее от себя лично. С этими словами я сняла с себя бриллиантовую брошь и вручила ее Александре Диевне. Ничего антиправительственного в этом тосте нет, и от своих слов я не отказываюсь. Жена Жукова с благодарностью приняла брошь, а Георгий Константинович прилюдно меня расцеловал.

— Расцеловал? — иронично вскинул бровь следователь. — А теперь послушайте, что показал на допросе ваш муж Крюков. Я цитирую: «Особенно отличились в создании рекламы Жукову бывший член Военного Совета 1-го Белорусского фронта Телегин, командующий авиацией Новиков, маршал бронетанковых войск Ротмистров, а также я и моя жена Русланова. Телегин под разными предлогами устраивал в Москве и Берлине банкеты, которые проходили в атмосфере лести и угодничества. Все мы старались перещеголять друг друга, на все лады восхваляя Жукова, называя его новым Суворовым, Кутузовым, — и Жуков принимал это как должное. Но особенно ему нравилось то, что Русланова прилюдно стала называть его “Георгием Победоносцем”. Надо сказать, что он не забывал нас поощрять. В августе 1944-го, когда Жуков был представителем Ставки на 1-м Белорусском фронте, я пожаловался ему, что меня обошли наградой за взятие города Седлец. Жуков тут же позвонил Рокоссовскому и предложил ему представить меня к награждению орденом Суворова 1-й степени. Это указание было незамедлительно выполнено, и я был награжден. Точно так же, превысив свои полномочия, он наградил и мою жену Русланову. Когда Жуков стал Главкомом сухопутных войск, он взял меня к себе и назначил начальником Высшей кавалерийской школы. Он же помог мне получить еще одну квартиру, третью по счету.

Неудивительно, что такое отношение Жукова ко мне и Руслановой превратило нас в преданных ему собачонок. А Русланова дошла до того, что на банкете, который Жуков устроил на даче, произнесла весьма двусмысленный тост, что, мол, раз правительство за верность и любовь не награждало жен офицеров, то она, Русланова, берет эту миссию на себя и награждает жену Жукова дорогой бриллиантовой брошью». Что вы на это скажете? — закончив читать, обратился следователь к Руслановой.

— Не знаю, что там почудилось Крюкову. Не забывайте, что все мужчины были в основательном подпитии. Л я сказала так, как сказала! Чего уж там юлить, я действительно считаю, что за верность и любовь надо награждать.

— А что за ссора была между вами и Жуковым?

— Ссора? Какая ссора? Не припомню... Нет, никаких ссор с Жуковым у меня не было.

— Ну как же не было? А на именинах оперного певца Михайлова? Ведь тогда произошел скандал.

— На именинах? Ах, да, вспомнила. Но никакого скандала не было... Хотя мог быть, — вздохнув, добавила она. — На именины Максима Дормидонтовича я приехала после концерта. Все были изрядно навеселе. Я этого не учла, начала острить, рассказывать анекдоты. И вдруг Жуков оборвал одну из моих острот, причем как-то резко, по-солдатски. Я обиделась. Да и у других гостей настроение испортилось. Но Жуков этого не заметил: в тот вечер он увлекся молодой женой одного генерала и все время с ней танцевал. Потом они вышли в коридор и надолго пропали. Понимая, что происходит, и этот генерал, и все остальные сидели как вкопанные, не смея помешать отлучившейся парочке. И только жена Жукова, заподозрив неладное, отправилась в коридор — и натолкнулась на целующуюся и, скажем так, не только целующуюся парочку. Она подняла страшный шум, стала кричать: «Вы только подумайте, я выхожу в коридор, а этот кобель целуется с чужой женой!»