Борис Сопельняк - Секретные архивы НКВД-КГБ

Значит, или на эти гарантии кагэбэшникам было наплевать, или весь период с 1956 по 1963 год за Николаем велось тщательное наблюдение и он на чем-то «прокололся», выдав себя как агента ЦРУ.

К этому вопросу мы еще вернемся, а пока что обратимся к обвинительному заключению и протоколам допросов. Следователей почему-то очень интересовало, кто как жил и что делал на Тайване. Чтобы прояснить картину, касающуюся Ваганова, пришлось допросить десятка полтора его товарищей. И вот что выяснилось.

Хитроумные чанкайшисты прежде всего принялись обрабатывать самых молодых пленников, в том числе и Николая, которому было всего двадцать два года. Как? Да очень просто. «Используя для этого угощение с выпивкой, женщин легкого поведения и другие подобные средства», — именно так написали следователи. А вот потом, когда Николай и другие молодые моряки на все это клюнули и «стали вести праздный образ жизни», их начали использовать в качестве своеобразных вербовщиков, уговаривавших и других моряков не возвращаться в СССР.

Кроме того, «за измену родине, то есть за то, что написал заявление о невозвращении, Ваганов щедро вознаграждался чанкайшистами: сразу после подачи изменнического заявления он получил 3 или 5 тысяч юаней, и в дальнейшем получал от них каждый месяц по 2 тысячи юаней».

Странное дело, буквально на той же странице следователи пишут, что такие же суммы получали все моряки, решившие не возвращаться в СССР, но в вину это ставится только Николаю.

А вот еще один перл тогдашних кагэбэшников. «После получения политического убежища на Тайване Ваганов стремился к выезду в США», — пишут они. И знаете, чем это доказывается? Никогда не поверите. Оказывается, именно с этой целью еше на борту танкера он начал изучать английский язык.

Вот так-то, такая была логика у тогдашних комитетчиков. Изучаешь английский — значит, стремишься удрать в США, взялся за французский — намереваешься сбежать в Париж, японский — в Токио, арабский — в Каир. А как же иначе?! Советскому человеку изучать иностранный язык ни к чему, ему достаточно и русского, ведь это он, и только он, является, как сказал классик, великим, могучим, правдивым и свободным.

Не могу не привести и еще одного и чрезвычайно красноречивого и многое объясняющего высказывания комитетчиков периода так называемой оттепели. На дворе середина 1960-х, разоблачен культ личности Сталина, идет массовая реабилитация жертв политических репрессий, в искусстве и литературе буйствуют «шестидесятники», преданы анафеме костоломы с Лубянки, истово выполнявшие приказы Ягоды, Ежова и Берии. А между тем в одиночке парится молодой моряк, который после двухлетних мытарств вернулся на Родину и которого, помимо всего прочего, обвиняют в том, что он «дал письменное обязательство проводить антикоммунистическую деятельность».

Какое обязательство? Где оно? В чем выражалась эта деятельность в течение семи лет после возвращения Ваганова из США? Да ни в чем. Но советский человек, два года проживший за границей, просто не может не быть шпионом — это люди с Лубянки знали точно.

Но доказательства антисоветской деятельности все же нашлись: это вырезки из газет и журналов, распечатки выступлений по радио т.п. Вот, скажем, как Ваганов «возводил клевету на советскую прессу». 15 сентября 1955 года в «Правде» было напечатано письмо членов экипажа танкера «Туапсе», которые вместе с капитаном вернулись в Советский Союз. Николаю и другим морякам, добравшимся до США, показали этот номер «Правды», и они страшно возмутились напечатанной там ложью. Корреспондент «Голоса Америки» взял у них интервью, в котором они не оставили камня на камне от «правдинского» материала.

— Мы прекрасно понимаем, в каком положении находятся наши товарищи, вернувшиеся в Советский Союз, — сказал в прямом эфире «Голоса Америки» Николай Ваганов, — поэтому они говорили ту правду, которую от них ждали. Они пишут, что во время задержания судна китайцы нас били, пытали и даже грозили забросать гранатами. Ничего этого не было. На самом деле нас попросили пройти в Красный уголок, где по паспортам проверили наши личности. А на Тайване ни в какой концлагерь нас не загоняли. Мы жили сперва в гостинице, а потом на загородной даче. И голодом нас никто не морил. И насильно оставаться на Тайване не заставляли, и отказываться от возвращения на Родину не вынуждали. Мы сами выбрали свободу, но это не значит, что забыли Родину. Домой мы вернемся, но вернемся тогда, когда там будет полная свобода и демократия.

С позиций сегодняшнего дня ничего криминального в заявлении Ваганова нет, но тогда, в 1955-м, это было самой настоящей антисоветчиной. Напомню, что суд над Николаем шел в конце 1963-го — начале 1964-го, и в эти годы высказывания почти десятилетней давности уже не казались столь резкими и на срок не тянули. Надо было найти что-то более серьезное. И следователи нашли!

«В конце 1955 или начале 1956 года Ваганов, будучи вызван в Нью-Йорк к представителю американской разведки, выдал ему составляющие военную тайну сведения о военных объектах и учреждениях города Одессы, а также известные ему сведения о важных промышленных объектах города Горького и Горьковской области, в том числе и секретные».

Этот абзац с восьмой страницы обвинительного заключения дорогого стоит. Военная тайна есть военная тайна, и за ее разглашение будут наказывать во все времена. Но вот ведь в чем закавыка, а точнее, подлость: ни один эксперт, а в деле есть их заключения, не признал болтовню Ваганова военной тайной. Скажем, он с нескрываемой гордостью заявил, что на заводе «Красное Сормово» делают подводные лодки. Следователи уверяют, что он выдал военную тайну, а эксперты пишут, что об этом знает весь город и эти сведения не являются военной или государственной тайной.

Еще смешнее выглядит разглашенный Николаем секрет о том, что на заводе имени Сталина во время войны делали танки.

На самом деле там выпускали не танки, а пушки, и о том, что за годы войны было сделано сто тысяч пушек, писали в газете «Известия».

Но одну, сверхважную, тайну сам того не ведая, Николай все же выдал. Правда, американцы не придали этой информации никакого значения, да и следователи не ставили этот факт ему в вину. Вот что сказал Николай на одном из допросов:

— Во время беседы с каким-то важным американцем я сказал, что родом из-под Арзамаса. Раньше по грибы и ягоды мы ходили куда угодно, но с некоторых пор в леса около Саровского монастыря не пускают. Судя по всему, там построен какой-то оборонный завод, причем настолько большой, что усиленно охраняется не только сам объект, но и вся запретная зона вокруг него.

Знаете, что это за объект? Да-да, это тот самый Арзмас-16, а ныне город Саров, где работали академики Сахаров и Харитон, где была сделана атомная, а потом и водородная бомба и многое, многое другое. В этот город и сейчас без специального пропуска не попасть, и по-прежнему усиленно охраняется не только сам объект, но вся запретная зона вокруг него.