Гаральд Граф - Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую

Около 6 часов утра мы повернули на Бакшфен, чтобы пройти к берегу между заграждениями; это был довольно неприятный момент, так как весь поход приходилось руководствоваться исключительно только своей прокладкой и в случае совершенно естественной ошибки в ней, при данных условиях, легко можно было попасть на заграждение. Но маяк открылся в совершенно правильном направлении и, благополучно дойдя до берега, мы пошли вдоль него. К 11 часам утра мы подошли к Михайловскому маяку, где нас уже ждали «Сибирский Стрелок» и группа 2‑го дивизиона миноносцев. Вслед за нами подошел и полудивизион, которому посчастливилось больше, чем нам, и он поставил мины в районе Мемеля. Соединившись, мы все вместе пошли в Моонзунд, где и ночевали.

20 октября нас послали за нефтью в Гельсингфорс. У Наргена мы обогнали английские подлодки «Е‑1» и «Е‑9», которые в первый раз входили в наши воды, прорвав германскую блокаду в Бельтах. Поравнявшись с ними, мы приветствовали их криками «ура».

К 4 часам дня мы пришли в Гельсингфорс и ошвартовались у нефтяной пристани.

VI. Поход «Новика» и полудивизиона. Постановка заграждения в Данцигской бухте и у Мемеля

22 октября нам было приказано опять идти в Моонзунд. Во время этого перехода было принято радио, что миноносцы «Разящий» и «Сторожевой», находившиеся в дозоре у входа в Финский залив, были атакованы неприятельской подлодкой, но, к счастью, удачно избежали атаки. Такое известие, доказывавшее, что неприятельская подлодка в данный момент находится где‑то в районе, именно в котором мы сами теперь идем, заставило нас всех насторожиться, так как катастрофа с «Палладой» еще была слишком свежа в памяти.

К заходу солнца мы благополучно добрались до Моонзунда, и к тому же времени туда пришел полудивизион с минами. Начальник дивизии сейчас же собрал совещание командиров миноносцев, шедших на операцию. На этом совещании было решено, что отряд снимется с якоря в 7 часов 30 минут утра следующего дня, если только будет подходящая погода.

Согласно решению, отряд, состоявший из «Новика», полудивизиона и 1‑й группы 2‑го дивизиона, в назначенное время вышел в море. Однако в Рижском заливе оказалось очень свежо, и миноносцы стало сильно качать. Тогда опять возникло сомнение, удастся ли поставить мины и не следует ли вообще отложить поход. Но командир «Сибирского Стрелка», капитан 2‑го ранга Г.О. Гадд [17] Гадд Георгий Оттович (1873–1952) – один из выдающихся командиров периода Первой мировой войны, капитан 1‑го ранга (1915). В Русско‑японскую войну командовал миноносцем «Сильный», в Первую мировую – эскадренным миноносцем «Сибирский Стрелок», 3‑м и 7‑м дивизионами миноносцев, линкором «Андрей Первозванный» (1915–1917), с апреля по июль 1917 года – 2‑й бригадой линейных кораблей, с января 1918 года – в отставке, жил в эмиграции, контр‑адмирал (1930). , бывший старшим, решил все же дойти до Михайловского маяка и там уже обсудить окончательно, стоит ли идти дальше.

К 2 часам дня отряд подошел к Михайловскому маяку и стал на якорь. Старший командир собрал у себя всех остальных командиров. Они решили, что следует идти дальше, но курс выбрать не морем, а вдоль берега, мимо Либавы, и, только пройдя ее, выйти в море и тогда уже разойтись. В случае сильной качки командирам предоставлялось самим выбрать из имевшихся вариантов место постановки. В частности, «Новику» приходилось самому решать, ставить ли мины у мыса Хела или в глубине Данцигской бухты, у Пиллау.

После такого решения отряд сейчас же пошел дальше вдоль берега. Впереди шел «Стерегущий» с группой 2‑го дивизиона, потом полудивизион и последним – «Новик».

Шли все время на расстоянии 2–8 миль от берега, а местами еще ближе, чтобы гарантировать свою безопасность от мин. Время шло быстро, понемногу стало темнеть, и взошла луна. Под берегом идти было совершенно спокойно, и казалось, что в море становится тоже тише.

В это время отряд уже проходил порт Императора Александра III. Были видны Морское собрание, собор и другие здания. Все это было так хорошо знакомо и когда‑то близко сердцу, а теперь, при свете луны, казалось таким таинственно мрачным и покинутым… Но вот и сам город – сколько воспоминаний с ним связано еще с юношеского возраста… Теперь он весь погружен в сплошной мрак и только выделяются отдельные силуэты церквей, маяка и еще каких‑то зданий. Как‑то жутко на него смотреть: кажется, что уже в последний раз видишь его русским, а потом придет неприятель, все изменится и он будет чужим…

Наконец миновали и либавские заграждения, и пора было поворачивать в море. Повернув и отойдя от берега на 36 миль, отряд разошелся: группа 2‑го дивизиона повернула обратно, полудивизион пошел в район Мемеля, а мы – к Данцигской бухте.

Чтобы успеть вовремя дойти до назначенного места, нам пришлось увеличить ход до 24 узлов, и мы стали быстро обгонять полудивизион. Ночь все еще продолжала быть лунной; ветер стихал, и горизонт был совершенно чист, но зыбь еще не улеглась и нас начало сильно качать, так что размахи иногда доходили до 28 градусов на сторону. Я в это время как раз стоял на вахте и любовался окружающей картиной – она была удивительно красива. Все миноносцы шли полным ходом, и так как встречные волны были очень большие, то они утопали в белой пене, которая ярко выделялась на темном фоне моря, а сверху луна лила свой мягкий, серебристый свет. Как ни серьезно было положение, как ни часто приходилось наблюдать такую величественную картину, но все же нельзя было не залюбоваться этой вечной и совершенной красотой природы. А «Новик» все несся вперед, куда‑то в неведомую, таинственную даль, быть может, навстречу своей гибели, быть может, неся гибель другим…

Между тем качка все усиливалась, и командир стал опасаться, что опять не удастся поставить мины. Было решено идти к Пиллау как более защищенное место.

В 1 час 55 минут ночи должна была начаться постановка. Пока все шло благополучно, но с каждой минутой чем дальше мы углублялись в бухту, тем возможнее становилась случайная встреча с неприятельскими судами, а тогда все наши планы могли рухнуть.

Вот и всего полчаса осталось, напряжение достигло апогея. Все лихорадочно вглядывались в даль, но ничего подозрительного не было. Миноносец продолжал спокойно нестись вперед, и только гудели турбины, и слегка дрожал корпус… Все уже стояли на своих местах – ведь это была наша первая боевая постановка, и неудивительно, что мы немного нервничали. Да и забрались‑то ведь как далеко – под самый нос неприятеля. Но, слава Богу, вот в темноте стали вырисовываться какие‑то неясные очертания, не то берега, не то дамбы. Мы были уже у самого неприятельского порта. В этот момент раздался так долгожданный, телефонный звонок с мостика и мне передали команду – «начать постановку».