Михаил Делягин - 100-долларовое правительство. А если цена на нефть упадет?

А счастливо забытый опыт Горбачева доказывает: разлив протеста на «промзону» делает страну неуправляемой. Когда в очередном Междуреченске шахтеры третью ночь не уйдут с площади, классическое «Who is Mr. Putin?» зазвучит в любимом отечественным официозом дворовом стиле: «А ты ваще кто такой?»

В связи с этим вопрос о власти бочком, по-крабьи начинает выползать на первый план.

Для начала — о власти над протестом: он понесет наверх в первую очередь тех, кто оседлает его именно сейчас.

Грызущиеся между собой группы левых и патриотических активистов не имеют веса и влияния. Немногие «вожди» этих групп, добившиеся известности, по сути подчинены либеральному руководству протестом и служат лишь манками для своих целевых групп.

Ведь только либералы к началу протестов имели мощные СМИ, деньги и «административный ресурс». Вопли об их финансировании «госдепом» удачно маскируют поддержку, которую либеральные вожди протеста получают от своих партнеров в правящей бюрократии. Ведь либеральный клан, эта «штурмовая пехота» глобальных монополий, объединяя истеблишмент и протестантов, бьет их врагов — будь то «силовики» или народ — обеими руками.

Итак, контролируемый либералами протест нелиберален. Белановский и Дмитриев показали, что «рассерженные» мегаполисы и постепенно примыкающая к ним «промзона» едины: они требуют нормального образования, здравоохранения, ЖКХ и безопасности.

Первые три требования прямо враждебны идеологии либерализма (по которой, напомню, государство должно служить не народу, а глобальному бизнесу): именно либералы уничтожают эти сферы реформами. Заинтересованность же их в чужой безопасности памятна России по 90-м годам. Недаром уже 12 июня заметная часть участников марша разошлась еще до дождя, не подходя к трибуне, не желая слышать стандартных либеральных штампов.

Но слабость левых и патриотов, отсутствие у них ресурсов и лидеров (кто считает Навального не либералом, может почитать его некролог Гайдару) не дает им перехватить у либералов контроль за протестом.

Расширение протеста на «промзону» не даст новых лидеров: на их устранение «в зародыше» слаженно работают и государственная, и либеральная политические машины.

Протест (как и все общество) развивается не по индустриальной модели, в которой люди преследуют свои интересы, а по модели постиндустриальной, в которой они ориентируются на моду. Это позволяет долго вести их против их фундаментальных интересов, которые они в погоне за эмоциями просто не ощущают.

Из-за этого регионы подражают мегаполисам в протесте так же, как, например, в музыкальной моде: их недовольство соответствует четырем базовым требованиям Москвы и установке на отсутствие агрессии, аполитичность и неидеологизированность.

Левые и патриоты полагают, что противоречие между антилиберальным протестом и либеральным руководством им будет разрешаться, как в 1917 году: взяв власть, либералы отдадут ее «правильным» силам, служащим обществу. Помимо переоценки себя (у большевиков неплохие оргструктуры были уже в 1905 году), этот подход игнорирует то, что современные Керенские тоже читали советский учебник истории — и, придя к власти, вряд ли допустят выживания потенциальных Лениных. Будущее левых и патриотических «попутчиков» после прихода либералов к власти, вероятно, выражает бессмертная фраза Гозмана «Какая к черту толерантность! С ними надо только силой!»

Вспомним прошлый приход либералов к власти: быстро зайдя в тупик, они не стали ждать, куда качнутся весы двоевластия. Они обострили конфликт, устами демократической интеллигенции призвали «раздавите гадину!» и спокойно расстреляли своих оппонентов в Доме Советов.

Не зря среди них так популярен такой гуманист и демократ, как Пиночет. Удальцов, похоже, самый разумный из нынешних соратников либералов: он старательно привыкает к тюрьме заранее.

Вопрос о том, можно ли сломать этот сценарий уничтожения России, открыт.

Уповать на инстинкт самосохранения Путина, которому в нем остается выбор между трибуналом в Гааге и шариатским судом, вероятно, поздно. Похоже, его выбор отражен назначением Сечина главой «Роснефти». Сечин — «человек-компас» Путина: он, подобно Молотову при Сталине, ведет главные для него темы. «Роснефть» ведет системные переговоры с Exxon Mobil: вероятно, Путин ищет для себя выхода из внутрироссийского кризиса в личной договоренности с новыми хозяевами мира — глобальными монополиями. Это делает его беззащитным перед либералами, выражающими их интересы более рабски, чем он сможет себе позволить. Но Путин, похоже, не видит этого. Игнорирование народа — путь к политическому самоубийству.

Единственный выход — широкая апелляция (хотя это потребует создания машины пропаганды, сопоставимой с либеральной) к здравому смыслу, инстинкту самосохранения и историческому опыту народа. Только так можно сломать подчинение либералам антилиберального протеста.

Понимание враждебности «людей 90-х» и переход протеста с либеральных на российские позиции, на выражение глубинных социально-экономических, а не поверхностных сугубо политических интересов народа позволит ему выразить тот стихийно проведенный им синтез патриотических, социальных и демократических ценностей, который давно объединяет наше общество.

Это будет рождением новой России, которой беременна территория бывшей РСФСР все четверть века национального предательства.

На практическую реализацию этого синтеза, на возвращение общества от либерального бреда 90-х к осознанию собственных интересов и должны быть направлены усилия всех разумных сил.

Это императив не прогресса, а физического выживания.

07.08.2012

Дело «пусек», как их стали звать, поставило «на уши» все общество. Оно точно попало в болевой центр: русская культура по своей основе православная. Именно поэтому органически не приемлет ни торгашества, ханжества и лицемерия «священнослужителей», ни мракобесия множества «православных активистов», ни циничного оскорбления православия. Особенно представителями иных культур и ориентаций.

Российская административная культура демонстрирует способность воспроизводить «культ личности» даже в отсутствие последней. Поэтому истерики о «святотатстве» в устах ее представителей — признак не только клерикализации власти в стиле XVI века. Но и оскорбления святыни — только не православия, а их «административной религии».

Спой неразумные девушки «Богородица, Гундяева прогони» — дело, вероятно, обошлось бы разумным административным арестом. Или общественными работами в том самом храме Христа Спасителя, который принадлежит мэрии и используется на «отправление религиозного культа» на пресловутые 7 %.