Александр Беззубцев-Кондаков - Надо ли России бояться Китая?

Конечно, им нужны ресурсы. Но при попытке захватить наши необъятные просторы потом придется их отстаивать и оборонять. Это еще тяжелее, ведь удерживать придется не только завоеванную территорию, надо поддерживать технологически сложное производство по добыче и транспортировке ресурсов, имеющее свою инфраструктуру. А ну как забайкальские партизаны XXI века подорвут участок магистральной трубы метров на пятьдесят? Интервентам придется ее менять, но взять такую же будет негде, потому что их делают только в Германии или на Ижорском заводе. А то, что китайцы делают сами по лицензии, для северной климатической зоны вряд ли подойдет.

Китай находится накануне энергетического кризиса, потому что собственных киловатт для плавки алюминия, стальных сплавов, производства пластмасс, высокотехнологичной химической продукции и даже традиционной мануфактуры явно не хватает. Своих ресурсов мало. Захватить чужие проблематично. Остается одно — купить. Плюс кооперироваться с соседями. Что они и делают.

(Евгений Анташкевич, член Общества изучения Отечественных спецслужб)

На самом деле ничто в мире не ново…

Характерная особенность традиционного мышления восточной цивилизации — это стратагемность. Впрочем, «стратагема» слово европейское, его возникновение связывают с древнегреческим понятием, служащим для обозначения военных хитростей, а потому оно не передает всех смысловых оттенков, которые понятны каждому китайцу. Наше понятие «стратагема» гораздо беднее, чем китайские «чжимоу», «моулюе», «цэлюе», «фанлюе». С этими терминами связано представление китайцев

О стратегическом плане, который таит в себе некую хитрость, манок, ловушку для противника. Поэтому не всякая стратегия является стратагемой. Востоковед Владимир Мясников пишет: «Стратагемность зародилась в глубокой древности и была связана с приемами военной и дипломатической борьбы. Огромное влияние на теоретическую разработку стратагемности оказал величайший военный мыслитель Древнего Китая Сунь Цзы, автор трактата „О военном искусстве", который требовал облекать предварительные расчеты в форму стратагем… На протяжении тысячелетий китайские полководцы составляли стратагемы для взятия крепостей и достижения успеха в военных кампаниях…» [34] Мясников В. Квадратура китайского круга: Избр. статьи. Кн. 1. М, 2006. С. 16. Стратагема хороша тогда, когда она превращает воина в дипломата, а дипломата в воина. Стратагема — явление столь же философское, сколь и практическое, за каждой из них стоит определенная тактика поведения. В традиционной китайской культуре нет морального запрета на применение хитрости во имя достижения своих целей, наоборот, подобная находчивость поощряется. Быть мудрым по-китайски — значит не упустить подходящий момент, чтобы добиться своей цели. А в политике прямая дорога всегда труднее, чем обходной путь… Широкую известность за пределами Китая получили такие стратагемы, как « убить чужим ножом» (сделать дело чужими руками), «в покое ожидать утомленного врага» (выматывать противника, находясь в засаде), «грабить во время пожара» (извлекать выгоду из чужих неприятностей), «поднять шум на востоке — напасть на западе» (скрывать истинные намерения, запутывать врага, пускать его по ложному следу), «объединиться с дальним врагом, чтобы побить ближнего» и т. д.

Одна из стратагем, которая выглядит особенно таинственной, гласит: «Обмануть императора, чтобы он переплыл море». В чем ее смысл? Считается, что название этой стратагемы происходит от легендарного эпизода из биографии танского императора Тай Цзуна, жившего в VII веке. Тай Цзун пошел войной на государство Когуре, находившееся на Корейском полуострове. Но дойдя до Восточного моря, он растерялся и пал духом. Тогда хитроумный генерал Сюэ Жэньгуй сказал: «Что, если бы император мог проехать по морю аки посуху?» На следующий день императору доложили, что некий богатый крестьянин, живущий на берегу моря, пожелал доставить для войска провиант на время переправы и говорить с императором. Обрадованный император направился со свитой к берегу. Самого моря он не увидел, так как великое множество искусно расположенных палаток закрывали от него водную гладь. Крестьянин пригласил императора войти в его дом. Император и его спутники уселись и стали пить вино и лакомиться угощениями. Но вскоре император услышал за окном свист ветра и заметил, что пол в доме раскачивался. Он приказал слуге отдернуть занавески и увидел, что вокруг расстилался морской простор. «Где мы?» — с тревогой спросил он. «Мы плывем к берегам Когуре», — ответил генерал Сюэ Жэньгуй. Получается, что, будучи обманутым, император Тай Цзун ничего не потерял, ведь мудрость хитреца-генерала помогла ему преодолеть сомнения. Европейский монарх, скорее всего, впал бы в ярость от того, что его обвели вокруг пальца, как ребенка. А восточный владыка оценил хитрость как доблесть. Эта мудрая притча — яркое свидетельство полезности «обходных маневров» в достижении стратегической цели, в ней заключена вся сущность китайской стратагемности как военного и дипломатического оружия.

Насколько тонкое это дело — Восток, нам некогда доходчиво объяснил товарищ Сухов. И сегодня понимание сущности стратагемного сознания Востока — это ключ для «расшифровки» скрытых мотивов в отношениях Китая с самыми мощными партнерами — Россией и Соединенными Штатами Америки. Для начала следует задуматься, всегда ли мы понимаем, чего в действительности хочет Китай. Например, тем аналитикам, которые пророчат грядущий военный конфликт Китая и России, следует вспомнить, что высшим проявлением воинской доблести считается в Китае победа без применения собственного оружия («убить чужим ножом»), В понимании китайцев самый великий воин тот, кто не воюет вообще. А когда мы видим очередное потепление отношений Китая с Соединенными Штатами, нужно задумываться о безопасности России, помня стратагему, предписывающую «объединиться с дальним врагом, чтобы побить ближнего». Из каждого внешнеполитического маневра Китая следует вычленять некий стратагемный алгоритм.

Сегодняшний расклад сил в мировой политике удивительно напоминает фабулу классического китайского романа «Троецарствие», посвященного событиям III века н. э., когда Поднебесная распалась на три противоборствующие государства. Типология этих трех царств выглядит следующим образом: Вэй — агрессор, Шу — миролюбивое царство, а У — царство, питающее подозрение к Шу. В представлении современного Китая роль царства Вэй играют Соединенные Штаты Америки, миролюбивого Шу — сам Китай, а вечно настороженного У — Российская Федерация. Если бы не подозрительное отношение царства У, то двум царствам удалось бы сообща противостоять агрессору Вэй — такой политический вывод можно сделать из новейшего геополитического прочтения метафоры «Троецарствия» [35] См. Девятов Л. П. Практическое китаеведение для тех, кто принимает решения. М., 2008. С. 119. . Однако «миролюбие» современного Китая — это реализация в политической практике мудрой стратагемы «в покое ожидать утомленного врага».