Татьяна Миронова - Русская душа и нерусская власть

А где русскому мужчине быть идущим впереди в делах на благо своего Отечества, если промышленность загублена, сельское хозяйство деградировало, а землю распродают иностранцам. Законы писаны так, чтобы губить страну, а не созидать ее могущество. Русские же губить и разрушать свое не способны: тот, кто призван вести вперед — обязан вести к добру! Где же русскому мужику послужить Родине, чтобы оправдать свое имя идущего впереди? Негде!

И во власть, чтобы попытаться свергнуть скотство жизни, русскому мужчине вовек не пробиться. Там очередь из других, немужской ориентации, особых пролазных, хищнических способностей и нерусской хватки.

Что остается? Умирать. Не дорожа жизнью, просаживать ее в пьяном угаре, в наркотическом полусне, в бесплодных мечтаниях.

Всякий раз в истории, когда русским, идущим впереди, пресекали мирные пути созидания, они выходили на дорогу воинской битвы. Почувствовать себя воином, идущим впереди обездоленного, осиротелого, оскорбленного народа — вот единственно возможный спасительный путь для русского мужика. Этот сберегающий нацию опыт подсказывает нам, к примеру, сербский язык, в котором жена именует мужа — войно.

Глава семьи, женатый мужчина, по-сербски воин. Сербы, находившиеся под турецким владычеством пятьсот лет, знают, что выстоять порабощенному игом народу можно только тогда, когда его мужчины, мужи поголовно становятся воинами.

Вот и русским женщинам сегодня остается одно — следовать примеру сербских жен. Наши мужья, чтобы не потерять смысл своего существования, должны стать воинами. Это их единственная возможность выбрать путь идущего впереди. Иного пути спасти себя, свою семью, свой род, свой народ, свою Родину история не предоставляет.

Исходное значение слова мать — огромная, обширная, основная в жизни, и отсюда древнейший архетип матери, понятный человеку с рождения: мать — опора всего сущего (ср. однокоренные слова матерый, материк, матица), мать — корень всех человеческих начинаний и творческих устремлений, основа всяческого начала и конца. Привязанность к матери как к основе нашей жизни неизменно заставляет каждого возвращаться к родному очагу, напитываться здесь новыми силами и новыми вдохновениями.

Своеобразие русского национального сознания состоит в том, что архетип матери у русского человека напрямую соотносится не только с привязанностью к родившей его женщине, а равно и с любовью к родной земле, которая имеет отчетливые черты материнства.

«От земли взят, землей кормлюсь, в землю пойду» — так издревле говорили русские. «Земля еси и в землю пойдеши», — в лад исконному поверью вторит богослужебный чин. Это и есть понятие Родины. Ибо все мы рождены и живем в физическом, телесном смысле именно землей, в ней лежит прах наших предков, из которого взрастает все, чем кормятся новые поколения, и сами эти поколения в свое время тоже станут прахом и почвой для потомков. Земля и впрямь рождает нас и носит на себе и потому она — Родина, и потому она — Мать. «Добра мать до своих детей, а земля до всех людей». «Как ни добер кто, а все не добрей Матери Сырой Земли: всяк приючает семью до гробовой доски, а земля приючает и мертвого». «Нужна рыбе вода, птице вольная ширь поднебесная, а человеку нет ничего нужнее, как Мать Сыра Земля, — умрет, и то в нее уйдет».

Но не всякая земля — мать родная, та, где человек родился, ибо в ней лежат его деды и прадеды. Земля — это икона предков. И потому издревле перед лицом земли родной человек не мог солгать, и говорили в старину: «Не моги солгать — земля слышит!» И потому человек не смел выругаться черным словом, ведь по поверью, у того, кто ругается матом, земля три года под ногами горит. А еще русские твердо верили, что земля не принимает в себя после смерти тех, кто знается с нечистой силой, такие скитаются тенями среди живых, наводя страх и ужас, вот отчего колдуну в могилу вгоняли осиновый кол — чтоб не шастал по земле, раз она его не принимает, да не пугал добрых людей.

Клятвы перед лицом земли донесла до нас языковая память, то были обеты, слышимые поколениями предков: «В земле деды-прадеды лежат, из земли всякое слово слышат!» Считалось, что тяжких грешников земля ни на себе, ни в себе не держит, они проваливаются «сквозь землю», и потому в подтверждение добросовестности говорилось «да провалиться мне на этом месте!». В древности клялись: «Не роди Мать Сыра Земля!», что равносильно молитве-оберегу «Не дай Бог!». И еще сохранялась в народе клятва «Пусть прикроет меня Мать Сыра Земля навеки!», так говорили, принося обеты, осеняя себя правой рукой крестным знамением, а в левой держа ком земли. Братающиеся на жизнь и на смерть не только менялись крестами-тельниками, а вручали друг другу горсть земли. Поверье было, если собрать на семи утренних зорьках по горсти земли с могил добрых людей, то эта земля оборонит от бед и напастей.

Язычество дремучее! — вздохнет кто-то, но ведь сохраняется же в русском православии та же древность — и землю с могил святых Божиих носят православные как святыню, и в гроб почившего после отпевания кладут горсть освященной земли.

Да и вот это поверье всякому знакомо: кто не захватит с собой в чужедальний путь горсть родной земли — тот не увидит больше Родины. Отправляющийся в дальний путь потому и брал с собой горсточку родной земли, завязанную в тряпицу, что это частица мощей его прародителей, зримое благословение его народа. Вот что стоит за ныне еще здраствующим обычаем.

Сколько русских поговорок, основанных на особом понимании Земли Матери, карающей и милующей, заботливой и суровой, водится в нашем быту: «сквозь землю бы провалился», «земли под собой не взвидел», «да как его еще земля носит», «хоть из-под земли достань, легче в землю лечь»… Это впечатано в нашу генетическую память, это нерушимый архетип нашего национального сознания: земля — Мать, земля — Родина, земля — Икона предков, земля — Кормилица, земля — Целительница.

Именно кормилица и целительница! За что русский человек не уставал благодарить землю. Кто не почитает землю-кормилицу, тому она, по народному убежденью, не даст хлеба, не то что досыта, а и впроголодь. Кто сыновним поклоном не преклонится Матери Сырой Земле, выходя впервые по весне в поле, не пухом легким ляжет она на гроб того, а камнем тяжким. Мучимые лихоманками, выходили раньше в поле, клали поклоны на четыре стороны, приговаривали: «Прости, Мать Сыра Земля!» В болезни, при смерти в дальней сторонке, на чужбине человек стремится к одному — вернуться на Родину.

Именно инстинктом-архетипом можно объяснить, казалось бы, столь нерациональное завещание умирающих вдали от России — быть похороненными на родной земле и там упокоиться.