Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6446 ( № 3 2014)

«Не перевелись хорошие папы, – мелькнуло у меня, – такая семейная прогулка вряд ли забудется».

– А здесь похоронена Вера Панова. У неё есть повесть «Серёжа» и романы...

Взгляд папы перекинулся на памятник Курочкину, он запнулся и вдруг совершенно другим, живым голосом спросил:

– Это наш Курочкин?

И вот тут махровое собственническое вскипело во мне...

– В каком смысле... – я чуть было не выпалила ехидно: «ваш», но что-то всё-таки удержало меня. Быть может, уже возникшая симпатия к «хорошему папе» или его глаза, с неподдельным интересом остановившиеся на моём лице. Я повторила его местоимение – «наш». А в душе всё кричало: мой, мой, мой!

– Ну, наш, ленинградский,– ничего не заметив, уточнил хороший папа, – тот, что «На войне как на войне»?

– Да, ленинградский, – подтвердила я угрюмо.

Мама, по-видимому, почувствовала моё смятение, но расценила его по-своему:

– Ну почему только ленинградский... И разные прочие его читают...

Вот когда я всем существом осознала, что Курочкин принадлежит не только мне[?]

Книги свои Курочкин писал не для избранных. Он адресовался к простому народу. Перед народом отчёт держал и у него искал понимания и сочувствия. Хорош был бы Курочкин, если б он перед земляками, о которых писал, разыгрывал бы эдакого элитарного «выходца из народа». Нет, он себя ощущал частичкой народа и стремился художественными средствами выразить самочувствие масс. В центре повествования у Курочкина всегда рядовой, ничем не выдающийся человек, пожалуй, подчёркнуто обыкновенный. Его писательский взгляд – изнутри массы – как телекамера выхватывает и крупным планом любовно показывает то одного, то другого представителя толпы…

До 64-го года Курочкин в литературе выражал самобытное видение мира, не вступая в споры с авторитетами, так сказать, в духе мирного сосуществования. Повесть «На войне как на войне» написана совсем в другом ключе. Почему же его взорвало именно в 60-е годы? Чем они для него знаменательны?..

Сейчас середину 60-х марают одной унылой серой краской – начало эпохи застоя. И вроде бы и искать в них нечего. Какие плоды могут произрасти на болоте? Разве что клюква, а публицистике знаком один сорт клюквы – развесистой. Но, как известно, любое определение хромает, следовательно, не стоит поддаваться гипнозу. Жизнь всегда богаче, многообразнее любого эпитета.

Для Курочкина и его поколения, со школьной скамьи вступившего в битву с фашизмом, 60-е годы означали пору зрелости. К двадцатой годовщине Победы над гитлеровской Германией уже уточнены были потери, и обнаружили: сорокалетних от тех двадцатилетних осталась горсточка... Война беспощадно выкосила уроженцев 1923–1925 годов. Тем острее чуткая душа художника почувствовала необходимость высказаться от имени своего поколения. Не только от имени уцелевших подранков, а и от имени тех, кто остался на полях сражений. Курочкина постоянно снедало чувство вины и неоплаченного долга перед теми, навсегда молодыми. Он чувствовал неразрывную связь с ними, ощущал себя как бы полномочным их представителем на земле.

К новому, 1965 году повесть «На войне как на войне» была закончена. Пять редакций успели вернуть автору рукопись, прежде чем заведующий отделом прозы журнала «Молодая гвардия» В.В. Сякин запросил у Курочкина повесть для публикации. В августовском номере 65-го года «На войне как на войне» впервые увидела свет. В том же месяце в ленинградской газете «Смена» появился первый положительный отзыв на повесть. А 7 сентября вокруг книги Курочкина началась полемика в центральной прессе.

В пылу литературных баталий и хулители повести, и её защитники высказали немало интересных и метких замечаний. Но ни одна из сторон, по моему убеждению, не задела нерва «На войне как на войне». Споры затрагивали существенные моменты: герой Малешкин или не герой? имел ли автор право наблюдать за войной не из Верховной Ставки, а с позиции солдат и младших офицеров? можно ли через военные будни раскрыть героику народа-победителя? Эти проблемы очень важны, однако для повести «На войне как на войне» они являются, по-моему, лишь средством выражения, а смысл повести заключается в том, как юный необстрелянный Малешкин стал командиром экипажа СУ-85.

Командование назначило младшего лейтенанта командиром, реализовать же назначение на деле он должен был сам. Курочкин отобрал для художественного исследования именно те три дня из жизни Малешкина, когда и происходит его становление как командира. Опробование разных подходов к своим подчинённым, бывалым бойцам, умудрённым и возрастом, и боевым опытом, поиск человеческих контактов с ними, обретение Малешкиным своего места в кругу равных офицеров и старших по званию – вот что составляет стержень повести.

У меня сложилось впечатление: военная тема «На войне как на войне» заслонила её толкователям весь простор содержания повести, обузила спектр их анализа. Критика на повесть «На войне как на войне» взглянула под углом вопроса: как мы победили? А писателя в момент создания повести в большей степени заботил вопрос: как нам жить дальше?..

Галина НЕСТЕРОВА-КУРОЧКИНА

1988 г.

Теги:Виктор Курочкин , блокада Ленинграда

Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) опубликовал традиционные итоги года, назвав в том числе писателей, наиболее популярных у россиян. Писателем года уже в пятый раз подряд была названа Дарья Донцова. Второе место занял Борис Акунин, но чаще других упоминалась Татьяна Устинова, которая заняла третью строчку рейтинга. Отметим, что в прошлом году лидеры опроса ВЦИОМа были те же. Конечно, можно в очередной раз посокрушаться по поводу падения литературного вкуса. Но только ли читатели в ответе за дважды плачевные результаты вциомовского опроса?

Во времена Горького, Куприна и Л. Андреева тоже выходило огромное количество чтива для невзыскательной публики. Но популярную серию про сыщика Ната Пинкертона никто не считал литературой и не проводил по этой макулатуре пресс-конференций и дискуссий. Сегодня ситуация иная. Вот в документальном фильме о Ленине, показанном по НТВ, автор Владимир Чернышёв, говоря о популярности молодого Горького, сравнивает его с Акуниным. Но Максим Горький не сочинял декоративных детективов. Он сразу заявил о себе как о крупном социальном писателе и привлёк внимание читателя не только остротой и оригинальностью темы, но серьёзностью и масштабом поставленной литературной задачи. И задачу эту "буревестник" в течение жизни только усложнял и углублял.

Акунин, Донцова или Устинова создают искусственный, кукольный мир, лишая литературу её исконной серьёзности, её почти сакрального ореола. Но и методы внешней работы с читателем сильно изменились. С помощью рекламы, телевидения, интернета в общество внедряется путём длительного навязывания несколько имён (при этом целые пласты настоящей литературы годами замалчиваются). Затем рукопожатная критика подводит под навязанные имена теоретическую базу. А затем ВЦИОМ благоговейно транслирует итоги дружной работы, легитимизируя, по сути, игру в поддавки. Но так ли безобидна эта игра и не является ли она одним из звеньев в перекодировке культурного сознания?