Михаил Сперанский - Иванъ Ѳедоровъ и его потомство

Правда, для юго-запада Руси существовалъ и еще источникъ славянской печатной книги: это была чешская Прага, гдѣ уже въ 1517 г. Францискъ Скорина печаталъ Библію, а въ 1525 г. онъ же печатаетъ уже въ Вильнѣ Апостолъ; отъ этой послѣдней типографіи Скорины идетъ типографія Несвижская (1562), гдѣ Симонъ Будный печатаетъ свой Катехизисъ, и, быть можетъ, отъ нея же идетъ та «бродячая» типографія, изъ которой около 1580 г. вышло такъ называемое «Евангеліе Тяпинскаго». Но дѣло Скорины, видимо, успѣха не имѣло, какъ не имѣла успѣха и попытка продолжать въ Вильнѣ дѣло Швайпольта Фѣоля [8] Соображеніе Каратаева (стр. 219–221); оно, однако, мало вѣроятно. въ лицѣ нѣкоего Василія Михайловича Гарабурды, напечатавшаго въ 1582 г., въ Виньнѣ же, Октоихъ. Причину этихъ неудачъ надо видѣть съ одной стороны въ самомъ характерѣ изданій Скорины, съ другой стороны, несомнѣнно, въ той роли, которую Москва съ половины XVI вѣка начинаетъ играть во внутренней политикѣ русскаго юго-запада и сосѣдней Польши. Дѣло въ томъ, что изданія Скорины и С. Буднаго, если и имѣли характеръ народный (языкомъ ихъ былъ языкъ русскій, отличный отъ литературнаго традиціоннаго, хотя уже мало-понятнаго), служили они, какъ, вѣроятно, и Евангеліе Василія Тяпинскаго, цѣлямъ частнымъ — сектантскимъ — небольшого сравнительно круга людей, примкнувшихъ или старавшихся примкнуть къ протестанствующимъ, социніанскимъ кружкамъ западной Руси, тогда какъ остальная часть русскаго населенія въ своей національно-религіозной борьбѣ противъ Польши и католицизма съ его уніей тянула ясно къ единовѣрной Москвѣ; а эта, также ясно, шла на встрѣчу юго-западному населенію русскому, въ то же время выполняя этимъ и свою государственно-политическую программу. Такимъ образомъ, если съ одной стороны частныя попытки въ силу своего характера оставались безъ видныхъ результатовъ и въ силу общаго положенія дѣла, то въ силу того же общаго положенія и благопріятныхъ обстоятельствъ частныя же попытки, встрѣчавшія поддержку извнѣ, не пропадали безслѣдно; поэтому то «братскія» типографіи, типографіи, основанныя борцами за народность и православіе, въ родѣ Хотчевичей (въ Заблудовѣ), Мамоничей (въ Вильнѣ), Острожскихъ (въ Острогѣ), Львовскаго братства, Виленскаго, Кіевской лавры и др., оказались разсадниками печатнаго дѣла на западѣ и югѣ Россіи. А тутъ то, какъ разъ во время, является фактическая помощь изъ Москвы; оттого-то и Иванъ Ѳедоровъ и Петръ Мстиславецъ явились основателями цѣлаго ряда типографій, частью лично (Заблудовъ, Львовъ, Острогъ, Вильна), частью черезъ своихъ учениковъ и преемниковъ, каковы, наприм., Спиридонъ Соболь, А. Вербицкій.

Но этимъ роль Ивана Ѳедорова и его товарища, лучше сказать, ихъ дѣла, не оканчивается. Не говоря уже о Россіи, печатная книга славяно-русская, получившая свое начало отъ Московскаго печатнаго двора и нашедшая себѣ продолженіе въ западно-русскихъ и южно-русскихъ типографіяхъ, книга эта сыграла видную культурную роль и за предѣлами русскаго государства и русскаго племени, отчасти продолжаетъ эту роль и по сіе время. Страна, гдѣ русская печатная кириллицей книга нашла себѣ примѣненіе и вліяніе, это — православный славянскій югъ, отчасти также Румынія.

Мы видѣли попытки юго-славянъ и румынъ, пользовавшихся въ церкви славянскимъ языкомъ до недавняго времени, бороться противъ «умаленія святыхъ книгъ» въ церквахъ, раззоряемыхъ и разграбляемыхъ «агарянскими чадами». Эти попытки начинаются ранѣе появленія печатной книги въ Москвѣ и на юго-западѣ Россіи, но рано же онѣ и прекращаются: XVI-й и особенно XVII-й вѣка на Балканскомъ полуостровѣ — время наибольшаго матеріальнаго гнета завоевателей турокъ и духовнаго гнета ихъ союзниковъ грековъ-фанаріотовъ; это время наибольшаго и матеріальнаго и литературнаго оскудѣнія на Балканахъ. Но это же время — начало духовной и культурной помощи замирающему славянству со стороны все болѣе и болѣе пріобрѣтающаго значеніе міровой державы Московскаго царства. Та роль духовныхъ меценатовъ, которая принадлежала когда-то балканскимъ государямъ и ихъ преемникамъ, полувассальнымъ, полунезависимымъ деспотамъ, воеводамъ, господарямъ, постепенно переходить къ Московскому государству и русскимъ представителямъ науки и литературы: русскіе литературные памятники, русскіе списки славянскихъ, памятниковъ начинаютъ пестрѣть все болѣе и болѣе среди сербскихъ и болгарскихъ рукописей; а эти послѣднія все чаще и чаще начинаютъ пріобрѣтать черты, типичныя для русскаго текста. Вмѣстѣ съ этимъ въ сербскихъ и болгарскихъ церквахъ юго-славянская старая печатная книга все больше и больше замѣняется книгой московской, чаще южно-русской печати.

Это наблюденіе находить себѣ и фактическое подтвержденіе: на многихъ русскихъ старопечатныхъ книгахъ, находящихся до нынѣ въ юго-славянскихъ церквахъ, или недавно тамъ бывшихъ и теперь перенесенныхъ въ общественный библиотеки, есть записи, свидѣтельствующія объ этой роли русской книги у юго-славянъ; такія надписи въ большомъ количествѣ найдемъ въ недавно (1902–1905 г.г.) вышедшемъ большомъ трудѣ Л. В. Стояновича: «Стари Српски записи и натписи» (Бѣлградъ — Академія). Приведу нѣкоторыя изъ нихъ для характеристики этихъ книжныхъ отношеній:

1) Острожская библія (1581 г.) въ 1647 г. принесена въ храмъ св. Николы; найдена она была въ Софіи въ ц. Параскевы (Стояновичъ, № 1416).

2) Въ 1652 г. царь Алексѣй Михайловичъ даритъ митр. Михаилу Прологъ сент. — мартъ въ мон. Баню (Кратово). (№ 1487). Въ слѣдующемъ году тотъ же Михаилъ, митр. Кратовскій, который получилъ Прологъ, всё еще въ Москвѣ (№ 1494).

3) Въ 1653 г. Антоній монахъ приноситъ изъ Москвы Евангеліе въ мон. Милешево (гдѣ когда то печатались свои сербскія книги; въ 1544–1557 г.) — № 1495, — а проигуменъ Моисей въ томъ же году приноситъ русское изданіе Іоанна Лѣствиника, московской печати 1647 г. въ мон. Житомисличъ (Герцеговина). Та и другая книги куплены «цѣною сребра».

4) Въ 1657 г. изъ Чудова мон. въ Москвѣ приносятъ служебникъ (русскіе) въ тотъ же Милешевскій монастырь.

5) Подъ 1692 годомъ записана цѣлая исторія русскаго Пролога въ сербскомъ монастырѣ: принесенъ онъ «отъ Русіе», мон. Марчу, отсюда украденъ монахомъ Максимомъ и отданъ въ село Илидже (около Сараева); здѣсь нашелъ его Паисій Зорчичъ, епископъ, и вернулъ опять въ монастырь Марчу, гдѣ книга однако не уцѣлѣла: она очутилась въ Срѣмѣ въ сельской церкви Ровиши, гдѣ ее и нашли теперь.

Такія книжныя сношенія (я не говорю уже о русскихъ книгахъ, до сихъ поръ безъ записей о покупкѣ ихъ или подаркѣ находящихся въ юго-славянскихъ земляхъ издавна; см. Стояновичъ, № 1957, 1966) падаютъ главнымъ образомъ на XVII в. — время наиболѣе тяжелаго турецкаго и фанаріотскаго гнета и наибольшаго упадка духовной жизни юго-славянъ. Слѣды тѣхъ же сношеній на лицо и до сихъ поръ. Стоитъ пересмотрѣть церковное собраніе книгъ почти всякой сербской или болгарской церкви, — и тамъ, гдѣ собраніе не было расхищено или увезено въ какую-либо библіотеку, въ большинствѣ случаевъ мы встрѣтимся съ такими книгами: евангелія Кіевской и Московской печати, служебная минея, Прологъ того же происхожденія; часто найдемъ рѣдкій у насъ экземпляръ библіи, печатанной въ 1580 и 1581 годахъ въ Острогѣ Иваномъ Ѳедоровымъ [9] Такъ напр., въ Пожаревцѣ, въ Помазѣ, селахъ Будимской епархіи (около Пешта) я нашелъ въ 1892 г. отличный экз. Библіи (1580) у попа Георгія Голуба, вмѣстѣ съ замѣчательной псалтирью Московск. XVII в. печатной (8° большія поля, на нихъ миніатюры вродѣ Годуновскихъ, до 150); это можетъ быть псалтирь 1602 г. Москов. (Карат. № 172) или слѣд. изд. — 1615 г. . Часто по этимъ книгамъ служатъ и до настоящаго дня. Въ мон. Житомисличѣ, гдѣ мнѣ пришлось быть 3 года тому назадъ, до сихъ поръ служатъ по минеѣ Московской печати XVII в.. Такъ дѣло продолжается и теперь, несмотря на значительное сокращеніе вліянія церковной литературы, послѣ Вука Караджича въ Сербіи, болгарскаго возрожденія и націонализаціи церкви въ Румыніи. Достаточно напомнить, что въ Сербіи до сихъ поръ не находятъ нужнымъ печатать кирилловскія книги дома, находя болѣе удобнымъ получать ихъ изъ Россіи; то же и въ Болгаріи. Въ Румыніи, хотя здѣсь еще въ XVI в. являются попытки дать церкви народный языкъ, почему весьма рано появляются печатный книги (напр., псалтирь, евангеліе) на румынскомъ языкѣ, но печатаются онѣ кириллицей, Московскаго типа; тамъ же въ 1643 г. Анфологіонъ печатаютъ въ Долгомъ полѣ іером. Стефанъ, типографъ сербъ, й Іоаннъ Кунотовичъ, друкарь русъ. (Карат. № 555); а традиціонная лубочная румынская книжка и до сихъ поръ рядомъ съ латиницей печатается той же старой кириллицей московскаго дѣла [10] Таковъ, напр., апокрифическій «Трепетникъ» (по румынски), печ. въ Сибію въ 1892 г., находящійся въ моей библіотекѣ. . Что касается Болгаріи, то эта традиція еще нагляднѣе: еще въ 1846—51 гг. болгаринъ Фотиновъ издаетъ свой политически органъ — Любословіе— въ Смирнѣ и печатаетъ его церковно-славянской, русской, кириллицей. Наконецъ, не лишнимъ будетъ напомнить фактъ и недавняго прошлаго, иллюстрирующій это традиціонное, до сихъ поръ живое вліяніе книги Ивана Ѳедорова: въ Боснѣ и Герцеговинѣ, послѣ ихъ оккупаціи Австріей, правительство австрійское изъ политическихъ видовъ стремится всюду оградить своихъ невольныхъ подданныхъ отъ непріятнаго для этого правительства чужого вліянія, общенія съ другими славянами. Присутствіе въ средѣ Босняковъ и Герцеговинцевъ привычки къ русской богослужебной книгѣ, нахожденіе ея въ сербской православной церкви колетъ глазъ австрійскому правительству; это заставило его рѣшиться замѣнить русскую книгу своей австрійской. Нашлись и люди, готовые исполнить это: Живановичи, Живковичи и др. на средства «Босанской влады» напечатали Евангеліе (1890 два вида: большое и малое) Апостолъ (1892), Служебники (1891), Требники и т. д. для сербовъ-босняковъ. И что же? Въ основу пришлось имъ положить не сербскіе старые тексты, а перепечатать съ искаженіями русскія кіевскія изданія, выкинувъ изъ нихъ все, что рѣзко напоминало Русь и Россію: шрифтъ прямо подражаетъ московскому и даже синодальному; въ святцахъ — русскія памяти (да при томъ и не общія): Іосифъ Волоцкій, Ѳеодоръ Смоленскій, Дмитрій Ростовскій, Покровъ, Освященіе храма Георгія въ Кіевѣ, Дмитрій Вологодскій, Пафнутій Боровскій. Сами исполнители дѣла не могли устоять и ничего противопоставить вѣковой привычкѣ. А начало этой привычки положено Иваномъ Ѳедоровымъ и его первой печатной книгой. Такимъ образомъ славянская кирилловская книга Ивана Ѳедорова до сихъ поръ остается живымъ свидѣтелемъ культурной связи нашей съ южно-славянскимъ міромъ.