Сергей Желудков - Почему и я христианин

И еще:

"…Подлинная человечность есть Богоподобное Божественное в человеке. Божественное в человеке не есть " сверхестественное" и не есть специальный акт благодати, а есть духовное в нем начало, как особая реальность. В этом парадокс отношений между человеческим и Божественным. Для того, чтобы походить вполне на человека, нужно походить на Бога. Для того, чтобы иметь образ человеческий, нужно иметь образ Божий. Человек сам по себе очень мало человечен, он даже бесчеловечен. Человечен не человек, а Бог. Это Бог требует от человека человечности, человек же не очень требует. Совершенно так же это Бог требует, чтобы человек был свободен, а не сам человек. Сам человек любит рабство и легко мирится с рабством. Свобода есть не право человека, а обязанность человека перед Богом. То же нужно сказать и о человечности. Реализуя в себе образ Божий, человек реализует в себе образ человеческий, и реализуя в себе образ человеческий, он реализует в себе образ Божий. В этом тайна Бого–человечности, величайшая тайна человеческой жизни. Человечность и есть Бого–человечность".

Философ рассуждает об отношении "между Божественным и человеческим вообще", но не прикасается к личной тайне Иисуса Христа. Ниже — еще некоторые замечания к тексту первого догмата христианства.

"Нашего ради спасения"… Что такое СПАСЕНИЕ? Катехизис объяснил это в рассудочно–отрицательном смысле: спасение — от чего. Спасение от последствий грехопадения Адама и Евы в земном раю — спасение "от греха, проклятия и смерти". Но мы знаем, что не было земного рая, что проклятие взаимного поедания, борьба за существование, страдания, смерть были уже на земле еще до появления человека. И мы видим, что и после Явления Христа ничего в этом смысле на земле не изменилось: все живое страдает, мы грешны, мы рождаемся в муках и мы умираем… Возврата к земному раю не совершилось. Да об этом и нет ни слова в Евангелиях Истинная идея СПАСЕНИЯ имеет положительный, таинственный смысл. Святитель Иоанн Златоуст где‑то говорил: "с Адамом мы потеряли рай, со Христом — приобрели небо"… СПАСЕНИЕ ЕСТЬ ПРИОБЩЕНИЕ К БОЖЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ. "Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единародного сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него" (1 послание Иоанна, гл.4). Другой апостол писал, что в Христе нам дарованы великие и драгоценные обетования, дабы мы через них "соделались причастниками Божественного естества" (1 послание Петра, гл.1). Как это будет, как это совершается? Мы не знаем. "Возлюбленные! Мы теперь дети Божии, ноеще не открылось, что будем; знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть" (1 послание Иоанна, гл.3). СПАСЕНИЕ — ТАЙНА, о которой святые учители удивительно согласно выражались в том смысле, что "вочеловечение Бога" имеет целью "обожение человека"…

Вот последнее в этой преемственности свидетельство преподобного Симеона Нового Богослова:

"…Какая цель воплощенного домостроительства Бога Слова, которая во всем Божественном Писании проповедуется, но которой мы, читая сие Писание, не знаем? Не другая какая, как та, чтоб приобщившись тому, что наше. соделать нас причастными тому, что есть Его. Сын Божий для того соделался Сыном Человеческим, чтобы нас, человеков, соделать сынами Божими, возводя род наш по благодати в то, что Сам Он есть по естеству, рождая нас свыше благодатию Святаго Духа, и тотчас вводя нас в Царство Небесное, или, лучше сказать, даруя нам иметь сие Небесное Царство внутрь нас (Лк. XУII, 21), чтоб мы, не надеждою только внити в него питались, но уже в обладание им быв введены, взывали: "жизнь наша сокрыта со Христом в Боге" (Кол. III,3)…

Так писали святые учители, для которых СПАСЕНИЕ уже "предначиналось" в их особенно просветленной духовной жизни. СПАСЕНИЕ не вмещается в здешнем существовании, оно есть чаяние будущего века, нашей судьбы в таинственной Вечности. Мы можем только предчувствовать СПАСЕНИЕ в редчайшие моменты духовного подъема, в молитвах и таинствах Церкви, а также и в таинствах практической жизни, — когда среди нас изобразится Христос.

"И Марии Девы"… Благодарение Богу — я благополучно переболел уже тему Приснодевства, она представляется мне несущественной. Для многих христиан это — неприкосновенная Святыня. Но я могу вполне понять и других, которые, напротив, очень смущаются, прямо соблазняются аналогиями в языческих мифах и полагают, что нельзя ставить веру в биологическое чудо непременным условием христианства. Действительно, это — трудное и, кажется, лишнее препятствие на пути веры для современного человека. Ссылаясь на домысел преп. Иоанна Дамаскина, наш Катехизис утверждает, что рождение Христа совершилось еще и "безболезненно"… Откуда им это известно? В стремлении возвеличить Божию Матерь освобождают Ее от материнских страданий! Бывшие семинаристы вспоминают об одном блаженном ректоре, который совсем недавно учил о безболезненном рождении Христа: "как ветром принесло"… С этим согласились бы и древние еретики–докеты (от греческого "казаться"), которые учили о не–реальной, призрачной, "кажущейся" телесности Христа. Кстати. именно против этой ереси и направлены слова Символа: "и страдавша, и погребенна". Христос страдал и умер, как мы; ничего ужасного, если бы Он и родился во всем, как мы. Блаженный Иероним писал о Рождестве Христовом:

"…Прибавь, если угодно, и другие естественные неприятности, — чрево, раздувающееся в течение девяти месяцев, тошноты, роды, кровь, пеленки. Представь и самого Младенца, завернутого в обыкновенный покров перепонок. Присоедини жесткие ясли, плач Младенца, обрезание в восьмой день, время очищения, чтобы показать Его нечистым. Не краснеем, не молчим. Насколько униженнее то, что он претерпел для меня, настолько более я обязан Ему. И все выставивши, ты не представишь ничего, позорнее Креста"…

("О приснодевстве Марии"). Итак, полная естественность рождения отнюдь не препятствует нашему почитанию Матери и Ребенка. Это принципиальное положение сегодня можно расширить. Б. Пастернак в своем романе написал: "каждое зачатие непорочно" — потому что с него начинается священное служение Материнства… Есть люди, которые думают иначе — что всякое зачатие ПОРОЧНО, потому что связано с удовлетворением телесного желания, а это — ГРЕХ. Так ли? Тогда ведь и всякое вкушение пищи, и утоление жажды, и даже самое дыхание наше — все это ГРЕХ? Да, все телесное греховно: так учили древние ереси и "уклоны" христианства, которые тайно живут в нем и сегодня. Но ведь есть церковное ТАИНСТВО бракосочетания. Есть величайшая тайна жизни — тайна пола, и есть в ней возможности как очень злого и грешного, так и очень доброго и даже священного содержания. И разве то благоговение, который каждый испытывает перед священной памятью СВОЕЙ МАТЕРИ, — разве оно оскорбляет хоть сколько‑нибудь от соображения, что наше рождение совершилось не сверхестественно? Смотря отсюда на тему Приснодевства, можно уверенно заключить, что она не имеет существенного, принципиального значения в исповедании христианства. Тот, кто смущается — пусть отнесет это к общей проблеме "иконописности" наших Евангелий. Ничто это не может воспрепятствовать нашему свободному почитанию Матери Иисуса Христа.