Антонина Коптяева - Собрание сочинений. Т. 4. Дерзание.Роман. Чистые реки. Очерки

— Больше не буду. Раз сделал…

— Не делай! Я тебе не советую. К чему на себя брать такие вещи. Учти.

У Горновой хорошая семья. Любимый муж. Дети. В этом году она родила еще дочку. Ко работу не оставила. После декретного отпуска снова в цех. С малышкой возится вся семья и на придачу бабушка — золотой фонд.

Сколько у нас возможностей для женщин пойти на любую работу. Но вот сейчас я пишу роман о нефти, о добыче ее и переработке, о людях, которые занимаются ею. И всюду — не там, где требуется грубая мужская сила (к примеру, на буровых скважинах), а там, где необходима мужская энергия, смелость, беззаветная преданность делу, — орудуют женщины, у которых эта энергия и смелость — само собой, и знания! — сочетаются с женской аккуратностью и дисциплиной.

— Что вас держит на таком отчаянном производстве? — спросила я начальника крупнейшего цеха Дорогомиловского химического завода Ирину Амитрову.

Она вскидывает живые карие глаза. Усмехается:

— Вот вы писатель, значит, инженер человеческих душ. Скажите мне, что такое любовь, и тогда я вам скажу, почему я не могу уйти из цеха.

А ведь могла бы! Отец — профессор. Муж — редактор военного издательства. И сама она, Ирина, не только химик, но и скрипачка. В оркестре играла. Могла бы… Тем более двое детей… Но…

— Дышать не могу без цеха, без людей, с которыми вместе тридцать лет назад начали осваивать это производство. Если я их не увижу, кажется, умру с тоски.

— А еще что вас интересует?

— Еще люблю ездить по стране. Альпинизмом увлекаюсь.

— И поднимались? Куда?

— Ну, на такую крышечку, как Эльбрус. На самой вершине была. Вот еще на Цаннер не успела. Это ледник в Северной Сванетии. Он постоянно меняет цвета: то сиренево-розовый, то голубоватый. Но мы с Митькой туда слазаем. Уже договорились.

— Кто это — Митька?

— Мой внук от младшей дочери.

— Сколько же ему?

— Два месяца.

Амитрова — блондинка с прямым носиком и темно-карими глазами. Сразу видно: редкая красавица была в молодости; но и сейчас стройная, быстрая на ногу, с огневым взглядом.

— Дала она горя мужчинам! — смеясь, говорит другой инженер этого производства, Вера Доронина, тоже хороший работник и интересная женщина, — русская красавица с короной бледно-русой косы и русалочьими глазами, то зеленовато-голубыми, то почти черными.

Не мудрено влюбиться в таких! Я представляю себе Ирину Амитрову над вечными льдами Кавказского хребта, сияющего на солнце своими алмазными гранями. Какое близкое небо, какой головокружительный простор! Белоснежные облака проходят послушными караванами по глубочайшим ущельям, покорно ластятся под ногами, обходя горные пики, отсвечивающие всеми цветами радуги на утренней и вечерней заре. Женщина-химик, глубоко дыша, смотрит вдаль. Как прекрасна земля! А чистейший целебный воздух высокогорных альпийских лугов, убранных роскошным разнотравьем, а ощущение победы над высотой в каждой кровинке, в каждом мускуле, ноющем от усталости!

Я сама большой ходок и любитель лазить по кручам и хорошо понимаю, что манит в горы Ирину Амитрову. Но как представить себе ту радость, с какой она после кристально чистого воздуха нагорий вдыхает неистребимые запахи своего крепко-таки заземленного родного цеха. В чем секрет? Там она наслаждается красотами первозданной природы, здесь вся в работе предприятия, созданного ею и ее товарищами. Может быть, она чувствует себя в цехе творцом, наравне с природой? Пожалуй, ведь химики творят то, чего еще не знала природа. Не это ли влечет к химии, навсегда захватывая самых сильных, самых смелых и цепких.

В добрый час, подруги дорогие! Жаль только, что годы бегут слишком быстро. Вот уж чего нам всем не хватает — так это времени! Скучать некогда.

Завтра корпуса, в которых находится производство Ирины Амитровой, станут грандиозным красивейшим предприятием пластмасс. А Дорогомиловский химический получит путевку на новое место, подальше от жилья. И я верю, что Ирина еще успеет со своим внуком Митькой подняться если не на вершину Ценнера в Сванетии, манящего ее своими загадочными льдами, так, по крайней мере, на альпийские луга Кисловодска, единственного в мире курорта по лечебно-климатическим свойствам.

— Дома у нас проходной двор, и все молодежь, — смеясь говорит она. — Сестра у меня физик, один брат доктор биологических наук, другой геологом в Якутии работает… Мы встречаемся раза два в год и о делах не говорим. Все о детях, о семье. У меня сын палеонтолог, дочка и зять геологи — все бродяги, и друзья у них такие же. Вот спорила с ними нынче о выставке МОСХа. Один сказал мне, что я серая, ну и схватились. Он за новаторство, а я за красоту. Другие и за и против, еще не разобрались. Я согласна с критикой абстракционистов, только надо дать им тоже выступить с защитой своей мазни. Это сразу покажет их бредовость. Но это так, между прочим. А к заводу я, правда, прикипела душой. Могла бы уйти на исследовательскую работу, в институт; приглашений много. Предлагали и в совнархоз старшим инженером химического управления, но из цеха уйти не могу. Тут интересно. Можешь на свой риск и страх провернуть все, что тебя интересует, и это дает большое удовлетворение, хотя и обидно бывает, если не получается. Повезло и с коллективом, сроднилась с ним. Работаем все время вместе. В других цехах большие пополнения инженерами, а у меня свои кадры выросли, держатся крепко и дело свое знают блестяще. Вот ездили за границу… Нам наговорили, что там высокая культура производства и технологии. Я ехала с трепетом, а оказалось, что наша культура в этой области ничуть не ниже.

Хорошо отзываются об Амитровой и рабочие цеха, и дирекция завода. Любят ее и дома, хотя она жалуется полушутя, что молодежь уже повытеснила старых друзей. И когда она заболела нынче, то выхаживали ее подруги сына — девчонки-палеонтологи. Дочь с мужем тоже не хотят уходить от нее.

— Никак не могу их выселить, хотя у них хорошая жилплощадь у родителей зятя.

Легко представить, почему все так льнут к этой женщине. Вот я познакомилась с ней недели две назад, а все думаю и думаю о ней, хотя не могу снова собраться еще раз побывать из-за своей чертовской занятости. А думаю не потому, что Ирина Амитрова какое-то особое исключение из моих наблюдений. Нет, таких у нас сейчас много. Тем и сильна советская власть, что она вырастила преданных дочерей и сыновей, которые льнут к ней, как льнут к Амитровой ее дети.

Невероятно богата и разнообразна жизнь! Как только уместить все в душе и найти слова, чтобы рассказать об этом.

Вот бывший главный геолог крупнейшего Лениногорского нефтеуправления в Татарии Минодора Иванова, теперь лауреат Ленинской премии и работник министерства в Москве. Тоже умница и работяга, нежная мать и заботливая дочь. Она послужила мне прототипом геолога Дины Дроновой в моем романе «Дар земли». Сколько раз наблюдала я за нею в ее ответственнейшей работе на Лениногорских промыслах: во время совещаний, в поездках по скважинам и диспетчерским участкам. Пурга при сорокаградусном морозе, разливы весенних вод, жара и слякоть — ничто не помеха для производственников, работающих под открытым небом. Я видела и то, как Иванова плясала на банкете нефтяников — вся огненная прелесть. Я еще никогда не замечала, чтобы женщина была так мила, будучи навеселе. Доброму человеку все впору, все его красит.