Итоги Итоги - Итоги № 3 (2014)

Хотят руководители московского здравоохранения или нет, но в отсутствие информации население продолжает питаться слухами. «Врачи в тревожном ожидании перемен, пациенты считают, что дальше все будет только хуже, и готовят деньги на платную медицину. Больше всего угнетает неизвестность. Например, в 4-й больнице, где недавно закрыли инфекционный корпус, хорошая хирургия кисти. Но я не знаю, смогу ли по-прежнему направлять туда своих больных, ведь непонятно, что еще произойдет с этим стационаром»,— обрисовал «Итогам» картину один московский доктор. Алла Фролова по-своему объясняет нынешний флер секретности. «Почему, например, чаще всего реорганизуются стационары, расположенные в престижных районах Москвы, где земля стоит дорого? — задается вопросом правозащитница. — Могу допустить, что это делается в интересах коммерциализации. Например, сейчас городская клиническая больница № 63, расположенная рядом с Европейским медицинским центром и отданная ему в концессию, стала филиалом 1-й Градской. Зачем нужно такое слияние? Боюсь показаться циничной, но попробуй продай частникам какую-нибудь больницу в Москве: поднимется шум. Продашь не продашь, придется оправдываться. Ну а если объединить несколько стационаров, то каждая больница станет лишь филиалом. А если еще доказать, что он работает неэффективно, то есть попросту не нужен городу, то его можно тихо продать, без шума сдать в аренду, отдать под платный центр».

Алла Фролова уверяет, что сегодня на бумаге можно сделать неэффективной практически любую больницу. Например, в письме департамента утверждается, что оптимизации подлежат койки, в которых условия пребывания не соответствуют действующим санитарно-гигиеническим и противоэпидемическим нормам и правилам, а также койки, имеющие низкие показатели загруженности. «В сентябре прошлого года чиновники уже пытались провести операцию «Неэффективные койки», — рассказывает Фролова. — Что это такое? В больницу, которая планируется под закрытие, перестают госпитализировать больных, и она пустеет. После этого комиссия констатирует: койки не загружены, бюджетные средства расходуются неэффективно. А доказать несоответствие санитарно-гигиеническим нормам еще проще: надо просто перестать делать ремонт». «Это не такой уж невозможный сценарий, — комментирует президент российского Общества специалистов доказательной медицины Василий Власов.— Посмотрите в сторону соседней Грузии. Там в результате реорганизации многие больницы просто исчезли: теперь на их месте открылись гостиницы и бизнес-центры. Чтобы подобных вещей не происходило, реформа должна проходить максимально открыто».

Больше да лучше

А ведь хотели, как всегда, только хорошего. В департаменте здравоохранения уверяют, что ставили целью «не увольнение врачей или сокращение коек, а совершенствование организации и качества оказания медицинской помощи жителям Москвы, внедрение современных высокоэффективных методов комплексного лечения пациентов и использование поставленного в рамках программы модернизации высокотехнологичного оборудования».

Многие эксперты уверены в том, что стационары надо реорганизовывать и укрупнять — это мировая тенденция.Так можно продвинуть качество и сэкономить. «Сейчас российская медицина концептуально основывается на госпиталях. Человек, заболев, попадает туда на две-три недели. Но эта модель уже мертва», — больше года назад уверял «Итоги» известный американский хирург Александр Гершман, который в качестве эксперта Калифорнийской медицинской ассоциации консультирует реформу здравоохранения в США. Тенденция американской медицины, а за ней неминуемо последует и европейская, такова: 90 процентов лечения должно происходить вне госпиталя. Больной должен попадать в стационар только в критических случаях или тогда, когда ему необходима операция. «Только адаптация этой модели позволит сделать медицину рентабельной и двинуть ее вперед, — считает Гершман. — В Москве, например, вкладываются огромные деньги в содержание нескольких десятков госпиталей. Однако при современных технологиях для десятимиллионного города нужно всего пять-шесть крупных больниц». Похоже, планируя реформы, московские власти решили учесть зарубежный опыт. Они собираются перейти к трехуровневой модели городского здравоохранения и поставить медицину на индустриальные рельсы. «Модель предусматривает создание максимально комфортных условий для лечения на дому. Это первый уровень, пациент здесь имеет дело с филиалом поликлиники, — рассказывает директор Института экономики здравоохранения Высшей школы экономики Лариса Попович. — Если нужно, он проходит обследование в диагностическом центре и получает консультации — это второй уровень. И только если необходимо, он попадает в большой, оснащенный и работающий по индустриальным принципам стационар третьего уровня».

Для укрупнения медицинских учреждений, по-видимому, была еще одна, чисто российская причина. «Наша система здравоохранения устроена очень неудобно, — рассказывает Василий Власов. — Предположим, рядом находятся две одинаковые больницы или поликлиники. В одной есть томограф, в другой нет. Если пациенту больницы, где нет томографа, понадобится пройти обследование на этом аппарате, ему из-за бумажной волокиты не так-то просто будет попасть в соседнее учреждение. Но если слить стационары, доступ к дорогостоящей медицинской технике будет у всех. Таким образом власти проводят квазиоптимизацию: каждому поровну».

Еще один плюс: кое-где, укрупнив стационары, можно быстро ликвидировать недостатки качества. «Например, объединение роддомов и женских консультаций с многопрофильными больницами, которое проводится в Москве, — это правильная мера. Практически нигде нет таких родильных домов, как в России, — говорит вице-президент Российской медицинской ассоциации Юрий Комаров. — За рубежом родильные отделения существуют при крупных госпиталях. Осложнений при родах становится все больше. В стационаре широкого профиля больше возможностей решить проблемы, которые могут возникнуть».

Дело за малым: провести расчеты и показать, как именно надо проводить реорганизацию — для начала, например, определить, каких коек городу не хватает, а где наблюдается излишек. «Но пока мы слышим общие слова, — говорит Алла Фролова. — Чиновники говорят, что в городе переизбыток офтальмологических коек. Допускаю, что это так. Но почему нам не сообщили, как обстоит дело с кардиологией, пульмонологией, неврологией? Кто-то провел такие расчеты? И если, например, у нас есть лишние неврологические койки, почему в московских больницах можно увидеть пациентов с инсультами, лежащих в коридорах? Почему пытались закрыть 45-ю больницу в Звенигороде? Там сосредоточено более 40 процентов всего пульмонологического коечного фонда Москвы. Неужели все это лишнее? Между тем больницу хотели отдать под центр реабилитации спортсменов. К счастью, ее удалось отстоять ветеранам войны».