Журнал Русская жизнь - Земля (сентябрь 2007)

Мы сидим на большой кухне в новом доме Быковых. Пока он строился, Быковы с двумя детьми четыре года жили в бане. Баня, впрочем, тоже хороша - отдельный дом. У Быковых все солидно, удобно и чисто. Это не просто фермеры, а зажиточные предприниматели, на старые деньги - кулаки, люди в самом, как говорится, расцвете лет, немного за сорок, и строятся с размахом, на долгие годы: громадная гостиная с камином, кухня размером с танцзал, большой кабинет с компьютером. Нет особенной роскоши, но есть простор, свет идет от свежих досок, у крыльца растет ежевика. Женя из новгородской деревни, закончила техникум в Ленинграде, Александр из-под Тулы, по образованию технолог-машиностроитель. У них хорошая речь (впрочем, у всех выборгских фермеров, с кем мне довелось общаться, хорошая речь) и спокойное достоинство собственников. Не фермой единой они живут: у Жени приличный магазин в поселке, где среди прочего реализуется мясо от «Руси», у Саши строительный бизнес. Раньше Быковы занимались перепелами: яйца, тушки, мучились с реализацией - это сейчас перепелиное яйцо обыденность, а тогда к нему потребители относились настороженно. С 2001 года взяли в аренду у совхоза скотный двор, почти руины, и дело пошло, главным образом потому, что у них уже был бизнес-опыт, навыки предпринимательства, они умели и торговать, и организовать производство. Когда они начинали, никаких кредитов не было, занимали в частном порядке у знакомых огромные суммы под большие проценты, - это сейчас, когда «Русь» считается одним из самых эффективных фермерских хозяйств в Выборгском районе, ей дают кредиты. Быковы настроены оптимистично: развивать бизнесы, расширять сбыт, дать детям хорошее образование.

- Культура вот, вся рядом! Шестьдесят километров - Выборг, семьдесят пять - Питер, опять же мобильники, у детей все условия для развития есть.

Угощают, ну конечно же, салом и мясом. Нежнейший продукт. В Женином магазине свинина продается по ценам, близким к московским (карбонад - 220 рублей), однако все равно берут. Все выборжские фермеры жалуются на засилье ужасного «финского мяса»: торговцы закупают в приграничных магазинах брикеты по 70 рублей килограмм, на рынок идет по 100 рублей, какая хозяйка устоит? Мясо, однако же, даже и не финское, а какое-то аргентинское, что ли, перемороженные брикеты, пшик, на сковородку положишь - чистая химия. Наевшись финского мяса, покупатели возвращаются к дорогому цвелодубовскому.

- Соседи пишут жалобы на нас. Ну еще бы им не писать! Ведь что происходит: этим людям продают участки под строительство рядом с нами, в промзоне, буквально тридцать-пятьдесят метров, и они берут и строятся вокруг фермы, а потом жалуются, что дурно пахнет.

Главный герой быковской коллизии - опять же земля. Что было раньше? Скучный совхоз «Цвелодубово» на месте финского селения, маленькая зарплата, глушь, деревня, зона рискованного земледелия. Ну вот разве что прекрасное Нахимовское озеро, в финскую бытность - Суула-ярви (со второго этажа быковского дома - идиллический пейзаж: синее озеро сквозь сосны, до пляжа 150 метров, полцарства за такой вид). А теперь: элитное место элитного Карельского перешейка, почти курорт, цена за сотку - до 5 тыс. долларов и растет год от года, оживленное коттеджное и дачное строительство, земля нарасхват. Прошли по поселку: всюду нарядные особнячки, обитые сайдингом, черепичные крыши, трехметровые заборы (у Быковых, кстати, забора нет, участок обнесен скромнейшей рабицей), дорогие машины - и стройки, стройки, стройки. Вот и «Русь», унылое серое строение в кольце белостенных усадеб, уже смотрится чужеродно - рудиментом советского совхозного строя, промышленной архаикой.

Этот конфликт - центральный в сегодняшних отношениях города и села. Столицы смотрят на село с хищным прищуром богатого дачника, как на сплошную рекреационную зону, говорят: «Слышь, подвинься. Я поставлю шезлонг». Жизнь званская не совсем удается, вздорные сельские бизнесы болтаются под ногами, гадят ландшафт, мешают предаваться буколическим удовольствиям и вообще «занимают место». Местная администрация - главный землеторговец - моргает и прикидывает, кто ей нужнее: удачливый свиновод или быстроумный риэлтор, и как присутствие первого отразится на динамике цен, устанавливаемых вторым. Одно время казалось, что этот конфликт - надуманный или, по крайней мере, какой-то очень-очень далекий, земли-то много, русские просторы бескрайни и бесконечны, и всякий швец, и жнец, и на дуде игрец разместятся на них, не задев соседа локтями. Однако ж нет: особняк попер в промзону, началась коммуналка.

На Карельском перешейке уже почти нет свободной земли. Даже часть лесов, как объяснил один из фермеров, отдана в аренду на 49 лет.

Людмила приглашает в свой «сааб», но предупреждает: только что везла поросят, пахнет. «Подумаешь», - легкомысленно говорю я и сажусь в машину. Через полчаса специфический запах уже во рту (но и через сутки попутчик в московском поезде будет вопросительно коситься на пакет с пропахшим свитером), открытое окно и сигарета не помогают. Убойные ароматы органики - не самое сложное из того, к чему должен привыкать крестьянствующий горожанин. Людмила Бурцева, уроженка Саратова, выпускница Ленинградского инженерно-кинематографического института, фотограф, заведовавшая фотолабораторией «Ленфильма», начала привыкать в начале 90-х, когда был взорван обыденный уклад, когда встал вопрос и о зарплате, и о куске хлеба, и вообще о том, как и чем жить дальше. А «зов земли» - он с детства был, любила зверей и птиц, понимала их, хотела простора, не выносила жизни в многоэтажке. Для первоначальных инвестиций в ферму продала часть квартиры в Санкт-Петербурге.

У Людмилы беда: шесть лет назад по ложному оговору и небрежному следствию она попала на 170 тыс. рублей. И это бы еще ладно, но судебные приставы отняли самое дорогое: оборудование и часть земли. Была при усадьбе пилорама, помогала держаться - так отняли за гроши. «Манипулятор - это рука такая, бревна перетаскивает - стоил четыреста семьдесят тысяч, а его посчитали по двадцать! - ожесточенно перечисляет Людмила. - Шесть целых восемь десятых гектара земли хорошей отобрали по кадастровой стоимости…» Куча денег ушла на адвокатов, нашли свидетелей, доказали, что невозврата средств не было, судимость сняли, ура. Но подавать встречный иск на бывшего истца, разорившего ферму, уже нельзя, шесть лет срок давности по таким делам, никто не виноват. Людмила рассказывает об этом мрачно и подробно, в глазах темный пламень, но уверенно ведет машину. Помогает сын, у него строительная фирма, но, конечно, не так, как хотелось бы. Сейчас у нее новый проект: сельский туризм. Принимать тургруппы, устраивать байдарочные походы с комфортабельными привалами по красивейшей речке Гороховке, что протекает под ее домом. Нужны опять-таки два миллиона - ох!… Мы выходим из машины, и от мрака - ни следа: Людмила хвалится теленком - три дня, а как стоит, как стоит! - и целует щенка, я с восхищенным ужасом смотрю на быка, хвост которого начинается где-то на уровне моей головы, все счастливы и все на месте.