Журнал Русская жизнь - Захолустье (ноябрь 2007)

В меру мощная машина вскоре пришла.

- Чего, сынки? - спросил мужик, выйдя к нам на свежий воздух из своего грузовичка, груженого кирпичом, и мы сразу поняли - этот поможет.

- Вон, отец, кувыркнулись.

Мы, не сговариваясь, сразу стали называть его отцом. Мужик к этому располагал. К тому же все мы давно были безотцовщиной.

Отец спустился вниз, в овраг, не уставая жалеть нас и подбадривать.

- Ах вы, дуралеи, - говорил он. - Как же вас теперь доставать отседова…

Мы еще не успели дойти до поскрипывающей на краю машины Дубчика, как за нашими спинами на дороге раздался грохот такой силы, словно с неба об асфальт пластом упал старый, очень железный самолет. Мы, трое молодых, сразу дали слабину в коленках и присели, как зашуганные. Спаситель наш, не дрогнув, оглядел нас, застывших на корточках, и медленно повернул взор к трассе.

В его грузовик правой стороной въехала «Газель». Водителя «Газели» не было видно. Но то, что представляла собой правая сторона его машины, не оставляло надежды увидеть его при жизни. Кирпич, который был в кузове грузовичка, от дикого удара осыпался на «Газель», частично украсив крышу, частично заполнив салон.

Мы бросились к дороге… обежали «Газель»… водитель сидел на асфальте с голыми ногами. Белые пальцы шевелились, словно опознавая друг друга заново.

Подняв водилу, наперебой расспрашивая, как он себя чувствует, не получая ответа, мы все-таки разглядели, что у него нет ни единой царапины; разве что при встрече с грузовиком он вылетел из тапочек и на улицу вышел уже голоногим.

- Как же ты мой грузовик не заметил, милок? Заснул, что ли? Ой ты, дурило…

Раскрыв дверь «Газели», мы увидели, что кузов грузовика теперь располагается непосредственно в салоне, рядом с сиденьем водителя.

- Если б у тебя был пассажир, он принял бы бочину грузовика на грудь, - сказал Дубчик водителю, который еще ничего не соображал и только переступал по асфальту, как большая птица.

- И сидел бы сейчас этот пассажир в самом непотребном виде, с кладкой белого кирпича вместо головы, - заключил братик.

Тут, свистя тормозами, едва не передавив всех нас, подлетела еще одна «Газель», и оттуда почти выпал человек с юга, у него было жалобное лицо и непомерный, стремительный живот, который он без усилия переносил с место на место, обегая нас.

- Ты жив? - спросил он водителя, но тот еще не вспомнил, как говорить.

Мне показалось, что, задавая свой вопрос, человек с юга имел в виду совсем другое, что можно сформулировать, например, так: «Зачем же ты жив до сих пор, падла?!»

- Что это? - спросил он нас шепотом, жестом раскинутых рук показывая на дорогу, машины, кирпич. Но ему снова никто не ответил.

- Я купил эти машины, - указал он на свои «Газели» большим, согнутым пальцем.

- Я гнал их домой, - сказал он и опустил руки. Живот его дрожал, как при плаче.

- Ничего, - сказал тот, кого мы называл «отцом».

- Ничего, - сказал отец. - Все живы, милки. Радуйтесь, милки.

- А мы радуемся, отец, - сказал братик просто и прикурил сигаретку.

Человек с юга посмотрел на нас, сделал неясное нам движение энергичными щеками, сходил к машине и вернулся с красивыми ботинками. Присел и поставил их у ног своего водителя.

Тот обулся и сказал наконец первое хриплое, теплое слово: - Спаси… бо…

Виталий Воротников и его место в истории

Покойный Борис Ельцин, разумеется, был первым президентом России, но - и это тоже бесспорный факт - у Ельцина был предшественник во главе того государственного образования, которое сейчас называется Российской Федерацией. Борис Николаевич, став летом 1990 года председателем Верховного совета РСФСР, занял в доме на Краснопресненской набережной кабинет Виталия Воротникова - предыдущего председателя. У Воротникова Ельцин и принял дела - вместе с ключами от сейфа, гербовой печатью и прочими тогда скромными атрибутами республиканской власти.

Этого исторического казуса, однако, недостаточно для того, чтобы Виталий Иванович Воротников мог заслужить хотя бы строчку в учебнике истории. Он не был даже последним главой РСФСР - последним был все-таки Ельцин. Он не был и членом «золотого состава» брежневского Политбюро: в высший партийный орган его избрали уже при Андропове, во времена почти смутные. Какими-то интересными историями он тоже не прославился - совсем. Был послом на Кубе, но быстро вернулся в Россию, не выдержав умеренно-тропического климата Острова Свободы. Брежнев просьбы о возвращении игнорировал, Андропов услышал, и Воротникова бросили на, казалось бы, важный участок партийной работы: в Краснодарский крайком на место скандального Сергея Медунова, которого было принято считать коррупционером узбекского масштаба. Но на Кубани своего Гдляна не нашлось, и Медунов отделался тихой московской ссылкой, а Воротников уехал из Краснодара менее чем через год, стал председателем правительства РСФСР (в Верховный Совет его перевел уже Горбачев) и широким массам запомнился только как элемент заунывно-рифмованного бубнежа телевизионных дикторов: «товарищи Зайков, Слюньков, Воротников».

Нынешней осенью в этом ряду неожиданно появилась еще одна фамилия - Зубков. Новый премьер, помимо прочих своих положительных и нейтральных качеств, оказался внешне безумно похож на Воротникова. Я постеснялся сказать Виталию Ивановичу, что пришел к нему, чтобы своими глазами увидеть двойника Зубкова, поэтому мы заговорили о России.

«Заговорили о России» - выражение исключительно устойчивое. По умолчанию подразумевает долгую и безрезультатную беседу о судьбах родины или о чем-то еще подобном. История той России, которую возглавлял Воротников, к таким разговорам не располагает совсем. Это была не родина, а одна из провинций Советского Союза - самая большая и по многим критериям уникальная. Единственная республика без собственных компартии, телевидения, академии наук и даже КГБ. Республика, которая совсем не ассоциировалась с «великой Русью», сплотившей союз нерушимый. В этой республике Воротников был вначале первым вице-премьером (при столь же неярком премьере Михаиле Соломенцеве), потом - премьером, потом - председателем президиума Верховного Совета.

- Совершенно нормальная была республика, не хуже других, - возражает Воротников, и я вздрагиваю. Не хуже? «Не хуже Таджикистана, не хуже Молдавии» - абсурд какой-то. Конечно, не хуже, как же иначе. Воротников не обращает внимания:

- Республиканский бюджет был доходным, как у Украины и Казахстана. Россия никогда не была дотационной республикой. Не было компартии? Но Центральный комитет КПСС относился к РСФСР с особенным вниманием. Не было академии наук? Но были ее отделения в Новосибирске и других городах. Не нужно обращать внимание на формальности. Каждый год на карте РСФСР появлялись новые города, строились школы, строилось жилье, заводы строились. Правительство Российской Федерации обеспечивало повышение благосостояния людей, цифр я сейчас, наверное, не вспомню, но факты говорят сами за себя.