Журнал Русская жизнь - ВПЗР: Великие писатели земли русской (февраль 2008)

С другой стороны, те же нефтяные деньги разогнали зарплаты за непроизводительный труд в округе и в Москве. «Мне хорошая доярка говорит: я лучше вокруг супермаркета „Карусель“ в Бронницах буду через день гондоны и пивные банки подметать за 15 тыс. рублей в месяц, чем тут в коровнике горбатиться!» - чуть ли не со слезами на глазах рассказывает Сырман. Те же 15, а то и 20 тыс. рублей в 2007 году стали платить охранникам и продавцам на полупустых рынках стройматериалов.

Но это не самая главная беда. В конце концов, актив кибуца к 2007 году не променял бы идею на дополнительные 2-3 тыс. рублей за сидение в будке. Ферму добило даже не повышение тарифа на электроэнергию (+44 % в конце прошлого года, поскольку энергетики приняли решение приравнять сельхозпредприятие, прежде оплачивавшее киловатты по льготной цене, к промышленному предприятию). Основной вклад в ее уничтожение внесла одна строительная компания, почуявшая, что пастбища, на волне нефтяных денег, теперь можно легко превратить в дачные участки. Спрос на дачи добрался до 60-километровой от Москвы зоны, и глупо было бы этим не воспользоваться.

И если активисты кибуца до последнего держались за свои земельные паи площадью 2,45 га, то остальные раскрестьянившиеся жители Заворово легко продали их строительной фирме по 2,5 тыс. долларов за пай (т. е. по 10 долларов за сотку). «Бабушки, - включается в наш разговор зоотехник Наталья Федоровна, - руководствовались не столько жаждой денег, сколько страхом, что коммерсантам так и так достанется эта земля, только задаром». Тем более что пример «внеэкономического» подхода к несговорчивым уже был: в соседних селах сгорело несколько домов, как раз с бабушками заодно, а раз нет человека - то нет и проблемы, в России это правило никто не отменял.

А кто- то расставался с землей и злорадствуя, как в той поговорке: «Выколю себе глаз, пусть у тещи будет зять кривой». Дед Валерий (59 лет по местным меркам действительно преклонный возраст), проводящий теперь полдня у обочины дороги («не пропустить бы почтальоншу, жду письмо от сына с зоны, а он все никак не пишет»), охотно комментирует неудавшуюся жизнь в кибуце и взаимоотношения фермы и строителей. «Если бы они обо всех заботились, тогда другое дело! Мясо на завод сдают по 80 рублей, а на рынке оно по 150 рублей. Почему бы мне и другим людям по килограмму на Новый год или на день рождения бесплатно не дать? А они всех людей на два сорта разделили. А рабом я быть не хочу! Землю свою сдал, на гроб мне хватит. Да и дачи сейчас построят -от них больше пользы, чем от молока: колымить у дачников можно. К тому же наши это люди, а не евреи!» - дед Валерий произносит эту тираду без злобы, скорее как доморощенный глубокий эконом, заботящийся об «отечественном производителе».

Дед Валерий тепло отзывается о возможном гиюре, т. е. переходе местных крестьян в иудаизм, сложись история фермы по-другому: «Да, есть среди сельчан такие мужики, кто обрезание готов был сделать, да и вообще ихний язык и обычаи учить. Но опять же - почему это не для всех нас, а только для избранных? Вот с этим я и не согласен!» Он называет мне имена тех самых мужиков, приготовившихся к гиюру, но потом спохватывается и говорит, что в Москве они сейчас: знания и навыки, полученные на израильской ферме, помогли найти хорошую работу в какой-то фирме, продающей ветеринарные препараты.

С пониманием говорит о переходе местных крестьян в иудаизм и зоотехник Наталья Федоровна, но приводя чисто женские аргументы: «Может тогда пить перестанут, религия-то строгая!»

А вот работники строительной фирмы, завладевшие землей под дачи, полностью уверены в своей моральной правоте. Грузный мужчина, Анатолий Петрович, представившийся «смотрителем стройки», на чем свет костерит израильско-заворовскую ферму. «Грамотными себя считают! А взяли бы калькулятор в руки и посмотрели бы на цифирки, что выгоднее в Подмосковье производить - молоко с тяжелыми металлами (»Известное дело, все вокруг Москвы отравлено!«) или дачи. Да мы тут больше тысячи домов поставим, будет у всех людей в селе работа, вода и электричество без перебоев, дороги, магазины, кафе, спорткомплексы!» На слове «спорткомплексы» он осекается: «Да и без спорткомплексов жизнь у них как у городских настанет!»

Правда, пока построенные дачи совсем не похожи не только на городские жилища, но и на дачи в представлении эпохи нефтяных денег. Щитовые одноэтажные стандартные домики на 10 сотках в чистом поле, друг от друга отделены сеткой-рабицей. По замерзшим, глубиной в колесо колдобинам на тачке везет стекловату таджик. И за все это просят 50 тысяч долларов.

Николай Иванович Сырман почти каждый раз в конце своего ответа на мой вопрос вставляет, вздыхая с тоской, заготовленный афоризм: «Массаж деревянной ноги». И государственная сельхозполитика - тот самый массаж, и отношение местных жителей, и земельное рейдерство строителей. «Привезли наших коров на ферму в Тульскую область, а они там уже успели заразиться чем-то, поумирали многие за этот месяц. Я, конечно, плачу, только никому не показываю слез - руководитель разве может слезы на людях демонстрировать? Вот так и закончился наш кибуц». И этот рассказ о судьбе стада и идеи тоже заканчивается «массажем деревянной ноги». Он сам будто бы подсознательно воспринимает себя как инородное тело на этой подмосковной земле, как «деревянную ногу», которая используется лишь для сиюминутных надобностей.

Сырман всем видом показывает, что не сдался в борьбе с российской действительностью. В его планах и калифорнийские черви, перерабатывающие навоз в биогумус (только где теперь брать навоз, если животных в Заворово не осталось), и производство каких-то биопрепаратов, и вообще, как он сам говорит, «еще более высокие сельскохозяйственные технологии, чем молочная ферма, тут будут». Только без идеи кибуца и вообще какой-либо идеи, ветхозаветной или атеистической. Пусть лучше остается все так, как есть: глас народа - глас Божий. И голоса 1500 человек все равно по законам что демократии, что общины, что телефонного права окажутся более весомыми, чем мнение 24 молочников во главе с Сырманом.

Неизвестный подвиг

Тема северных конвоев в советско-российской исторической литературе освещена не то чтобы совсем уж слабо, но как-то не вполне внятно. Причина очевидна - здесь мы как нигде тесно были завязаны с западными союзниками, о вкладе которых в общую победу мы до сих пор не способны договориться не только с ними, но и сами с собой. Тем более что с этой проблемой напрямую связан вопрос о вкладе союзников в нашу собственную победу.