Журнал Русская жизнь - Девяностые (июль 2008)

Мария по образованию швея, до самой пенсии работала лаборантом в ветлаборатории; муж стоял на бирже несколько месяцев, теперь работает охранником - ему до пенсии совсем ничего. Общий доход на семью, пенсия и зарплата - 5,5 тысяч; из них часть уходит на внука. «Мальчик, который недавно лишился отца», - представила его мне Мария. Очень хорошенький мальчик.

У нее четверо дочерей, а у родителей убиенного Дмитрия - трое сыновей, и так вышло, что все дети, в общем-то, справные, домовитые, семейственные, а вот Катя и Дима - какие получились. Кате 33; первый раз она вышла замуж в 91-м за хорошего местного парня и родила мальчика, совсем больного. Мария говорит, все оттого, что его отец служил на атомной подлодке и участвовал в тушении пожара на «Комсомольске»; диагноз был сложный, Мария не может вспомнить. Мальчик умер в девять месяцев, муж ушел, и врач-гинеколог «прямо в лицо ей сказала: бесплодие у тебя третьей степени, детей больше не будет никогда, ну разве так можно?» - и Катя люто запила. На работах она особенно не удерживалась, да и нраву была грубого, жесткого даже, хотя мужчины, конечно, случались все равно. Мария с мужем натужно работали, растили младших, держали хозяйство, Катя пьянствовала, жизнь шла своим чередом.

Мария совсем не оправдывает дочь - да она и себя-то не очень оправдывает.

И вот, пожалуйста - три года назад «привела в дом мужчину». Ну, какого там мужчину - мальчика, юношу, на семь лет моложе. Деревенское семейство купило домишко напротив, чуть наискосок, - и с новым соседом Катя сошлась сразу, по каким-то соответствиям опознали друг друга, по какому-то несложному равенству маргиналов. Потом Мария узнает, что у него в диагнозе легкая умственная отсталость и 5 классов образования, братьев учили, а он пас коров, все детство деревенское пас коров, ненавидит их, в грязи, под дождем, - и про три судимости, все почему-то условные, две мелких кражи и «хулиганка», наверное, диагноз помог. Неизвестно, чем бы закончилась любовь с соседом, но тут Катя, сияя, сообщила, что она, вот чудеса, всем гинекологам вопреки - беременна!

Счастье, праздник, мир-дружба, честным пирком да за свадебку.

Родился Дениска.

Пастушок Дима деградировал стремительно - словно долг исполнил. Пошел работать в коммунальное управление, ежедневно возвращался навеселе. Катя сказала: «Мама, он точно сопьется, там все пьют» (сама она тогда кормила, особенно не усердствовала). Уволили. Снова устроился. Уволили. Стандартный цикл. И вот началась эта жизнь: и драки, и слезы, и уговоры, и стыд - и две вполне себе работящие семьи, живущие через дорогу, сходились по-родственному и жаловались. «Они говорят: что нам делать с ним, мы не знаем. И мы говорим: что нам делать с ней, мы не знаем. Что же они такие выросли? Но ведь другие-то у нас нормальные. И у нас нормальные. А почему так?»

Хроника молодого семейства - это глаголы, глаголы: напал, избил, разбил, ворвался, душил. Дима относился к тем алкоголикам, которые мужают и расцветают от стакана и идут на разборку с миром, исполненные небывалых сил и энергии. «Жаркой розой глоток алкоголя разворачивается внутри» - и все, застенчивый парень идет крушить окрестность, хотя на окрестность все-таки куража не хватало - глумился над женой и тещей, этого достаточно. Вот Федор, муж Марии, если выпьет, сразу и спать, это дело, это можно жить, а тут? Утром Дима тихий-виноватый, а что, а как, неужели я, нехорошо-то как.

Катя пошла работать на почту, задерживалась в вечернюю смену, он ревновал и скрипел зубами, но встретить ее с работы - и в голову не приходило (а я представляю, как она шла ночью домой по бесконечно длинной Тарской улице). Первый погром с рукоприкладством случился в 2006-м, младенцу было семь месяцев, тогда Дима бил Марию и прижимал палкой к забору, разбил этой же палкой окно, за которыми спал младенец, ловил Катю, они прятались, дрожали, звали на помощь. Но только три раза - когда речь шла о жизни и смерти - через соседей вызывали милицию (в доме нет телефона, и мобильного тоже нет) и писали заяву. Утром - забирали обратно. Три отказных дела так и остались в милиции - избитые, окровавленные тетки не стали давать делу ход, потому что домашний ад - это домашний ад, но сажать парня-то за что, мужа родного (так ведут себя почти все члены семей алкоголиков). Через пару дней Диму отпускали, случался небольшой перерыв, просвет, имело место быть искреннее покаяние, и у них, как опять-таки у всех российских жен, матерей и тещ алкоголиков, вспыхивала робкая надежда, и все ходили на цыпочках, боялись нарушить душевный покой своего драгоценного, боялись спугнуть. Все как у всех, глухая классика. Через несколько дней драгоценный, утомившись безмятежностью, делал глоток - и поднимал кулак.

Как и все алкоголики, он пробовал лечиться. Сходили к бабке, она дала травок, наговорила. «Долго не пил, месяца полтора», - говорит Мария, и я понимаю, что это были счастливейшие дни за последние три года. Но вот на прошлый Новый год, само собой, развязал, и пока Мария отлучалась - как-то тихо-тихо, от стола с остатками праздничной еды, - успел повеситься на шланге от водообогревателя. Тогда она, подняв переполох и перерезав шланг, спасла ему жизнь; Дима долго приходил в себя в больнице, ничего не помнил - амнезия, ему говорили: «Поскользнулся - упал», потом все-таки всплыло, он был потрясен, плакал. Потом все возобновилось, и совсем маленький Дениска, показывая на черные мамины синяки, улыбался и говорил: «Папа?» - он так ассоциировал папу, это была папина примета. Денег не было, Ш-ны носили им еду, помогали и Димины родители. Катя, еще до развода, подавала на алименты, так что ж, мертвому припарки. Диму никуда не брали - да он и не очень-то хотел.

На какое- то время, после очередного кровавого побоища, они таки разошлись, и Дима немедленно и демонстративно привел к родителям девицу, показать, что он по-мужски востребован (да ведь на всякую же горизонтальную особь мужеска полу у нас найдется какая-никакая девица!), и Катя не отстала -она тоже востребованная, «привела в дом мужчину», вдовца с двумя детьми, имени которого, впрочем, Мария не может вспомнить, называет просто - Расторгуев. (Жену Расторгуева убили по дороге с работы - она, уборщица на автовокзале, нагрубила какому-то уголовнику, и он догнал ее в лесочке и так просто, незамысловато несколько раз ударил ножом. «А чтобы не возникала». Убийца отсидел семь лет и вернулся в костюме с иголочки, потом завербовался на север, жизнь хороша.) Расторгуев тоже пил. В этой черной дурной бесконечности как-то рос ребенок (Денис и сейчас плохо говорит, знает к трем годам несколько слов).

Потом семья воссоединилась. Семья Димы распродала остатки деревенской недвижимости, взяли кредит на строительство нового дома (и хороший же дом, я видела) - и домик напротив освободился. Какое счастье - своя жилплощадь, две комнатки да кухня, какой простор! Молодые, так сказать, отделились.