Наталья Павлищева - Роксолана-Хуррем и ее «Великолепный век». Тайны гарема и Стамбульского двора

Могло ли это изуродованное воспитанием потомство усилить империю? Конечно, случались и разумные наследники, которые в тиши заточения читали или занимались каллиграфией, создавали ювелирные украшения… Но править империей они после долгих лет в Клетке точно не могли, этому надо учиться постепенно, будь выпущенный на волю султан семи пядей во лбу, он не смог бы сразу охватить умом всю широту жизни огромной империи.

Тех, кто позволял новому султану выйти из Клетки (кстати, были такие, кто возвращался туда по собственной воле), это вполне устраивало: править государством, вернее, набивать свои карманы проще при глупом султане, его в случае чего и сбросить проблем не составляло, и отравить тоже. Пока султан наверстывал упущенное, развлекаясь в гареме или за чашей вина с карликами, он был не только не опасен, но и весьма удобен. Вот когда будущих правителей действительно спаивали.

А еще Сафийе ждала, когда станет валиде-султан, страстно желая, чтобы ее сын Мехмед стал следующим султаном.

Во главе гарема получилось встать несколько раньше, Нурбану умерла раньше своего сына Мурада. Но Сафийе дождалась и правления собственного сына, хотя это было не так-то легко, ведь Мурад, опасаясь растущего влияния старшего сына, был готов расправиться с ним (чего жалеть-то, вон их сколько — двадцать принцев!). Сафийе предупреждала сына о возможном убийстве, но ничего не произошло.

В 1595 году, когда она стала валиде, а ее сын Мехмед (Мухаммед) — тринадцатым османским султаном, произошло ужасное: новый султан расправился с девятнадцатью братьями и их потомством! Мать поддержала сына.

Став валиде, она правила уже не только гаремом, но и всей страной. Мехмед доверял матери. Больше всего он боялся собственных сыновей, а потому держал их… в клетке. Это была клетка почти буквально, поскольку принцы жили в зарешеченных комнатах без возможности выходить оттуда и с кем-то общаться. Это нововведение прижилось, с тех пор султаны держали возможных соперников, не убивая их, в Клетке. Невозможность жить нормальной жизнью приводила к умственной отсталости следующих правителей, они были просто неспособны на нормальное правление, не говоря уж о разумном. Обретя свободу после долгих лет заточения, новые султаны либо быстро погибали, либо пускались во все тяжкие, вот теперь в гареме царил разврат и пьянство.

Сафийе этого не увидела, однажды утром ее обнаружили в собственной постели задушенной.

Мехмед пережил мать не надолго, он умер в том же году, дальше началась чехарда султанов, не оставивших о себе доброй памяти, но несколько лет правила при этом последняя влиятельная женщина по имени Кесем (пока ее собственный сын не повзрослел, Мурад IV стал султаном в одиннадцать лет и сумел сбросить власть матери только позже). Она не была султаншей, просто одной из наложниц, но власть держала в руках крепко. Кесем сумела посадить на трон одного за другим двоих своих сыновей: Мурада, а после его смерти — Ибрагима. Оба оставили о себе кошмарные воспоминания.

Мураду удалось избавиться от материнской опеки, и больше женщины большого влияния на султанов не имели, но прославился он своей жестокостью — казнил всех неугодных без малейшего сомнения, считается, что счет этим казням может достигать 25 000 человек. Имущество казненных пополнило султанскую казну.

Умер старший сын Кесем бездетным, и ему наследовал следующий сын — Ибрагим, который в ожидании своей судьбы сидел в той самой Клетке. Мурад был последним из султанов, кто хотя бы попытался водить свою армию в поход сам (даже на коня садился, в отличие от отца и деда).

Кстати, умер Мурад все от того же пьянства, хотя женщины на него уже не влияли. Видно, в состоянии опьянения он пришел в такой ужас от вида заходящего солнца, что впал в горячку. Султану шел двадцать восьмой год… Может, горячку спровоцировало вовсе не солнышко, а… ладно, не будем гадать.

Но умиравший султан решил утащить за собой на тот свет и брата, последним повелением Мурада был приказ убить Ибрагима и отдать трон своему фавориту Селихдару-паше (неудивительно, что у Мурада не было детей, фавориты их рожать еще не научились). И тут у постели умирающего султана очень вовремя оказалась находившаяся в опале валиде Кесем, она провела прохладной рукой по лбу сына, жить которому явно оставались считанные часы, и клятвенно заверила, что Ибрагим в своей Клетке уже испустил дух!

Но Мурад решил порадовать себя перед смертью видом окочурившегося брата и попытался встать с постели, чтобы сплясать над его телом. Допустить такое было нельзя, по приказу Кесем слуги удерживали султана в постели силой. Возможно, чуть сильней, чем следовало… чуть сильней прижали… шею, например, все равно же султан умирал, правда?

Кесем бросилась в Клетку к своему второму сыну Ибрагиму, сообщать, что тот свободен и теперь султан, а она снова всесильная валиде. Но Кесем ждали две неприятности. Во-первых, Ибрагим не поверил матери (видно, имел печальный опыт обмана с ее стороны) и категорически отказался выходить из Клетки. Кесем стоило больших усилий убедить несчастного, что его брат действительно мертв и опасности для жизни больше нет.

Представляете султана, который забился в угол комнаты и машет руками на подошедшую мать в страхе от возможной расправы? Выманить наружу удалось, на трон посадить тоже. Но, осознав, что теперь главный, Ибрагим сделал то, чего Кесем никак не ожидала: он попытался отстранить мать от власти, даже привлек очередного умницу — Кара-Мустафу — на пост Великого визиря, но гарем оказался сильней. Визирь требовал заняться делами и вести себя прилично, а мать потакала самым разнузданным желаниям.

После восьмилетней отсидки в клетке Ибрагиму меньше всего хотелось заниматься первым, он предпочел второе. Кара-Мустафу казнили (правильно, нечего совестить султана, напоминая, что казна не бездонна, а правитель должен править, а не пьянствовать и заниматься развратом! Мало ли кто что должен…).

Султан Ибрагим «отметился» немыслимым сластолюбием и дикими оргиями, возмущавшими даже видавший виды Сераль. Восьмилетнее сидение взаперти не пошло на пользу не только умственному развитию султана, но и его вкусам. Об Ибрагиме рассказывают странные вещи: например, он безумно увлекался запахом тяжелых духов, особенно серой амбры. Этим ароматом, а вернее, вонью, потому что амбры нельзя использовать много, было пропитано все, от одежды и занавесей в султанских покоях до его собственной бороды.

Неразвитый Ибрагим легко верил самым немыслимым глупостям, которые рассказывали о других правителях. Однажды ему сказали, что был король, вся одежда которого состояла из меха соболя, мехом же обиты стены, мебель и пол. Уже на следующий день по всей империи собирались и конфисковались меха, султан пожелал стать «меховым королем». Ибрагим даже ввел налог серой амброй и мехом.